Виктору Михайловичу Родину, директору Тобольской биологической станции Российской академии наук, в январе 2010 года исполнилось 75 лет. Но он, по его признанию, не любит отмечать собственные юбилеи. Хотя и считает, что круглые даты в его судьбе — это еще одна возможность сказать добрые слова тем, кто все эти годы был рядом с ним, поддерживал его начинания, сотрудничал, был верным соратником в преодолении многочисленных препятствий на пути к желанной цели.

Нелегкая жизнь научила его быть верным слову своему и умению доводить дело до конца. И еще – дала чуткое сердце, отзывчивое на чужую боль, желание творить для людей добрые дела…

Короткий ежик седых волос нимбом сияет над его головой, а в глазах печать мудрости человека, с достоинством несущего на себе груз прожитых лет. Он нежно вспоминает о своем военном детстве, о родителях и друзьях, рассказывает о многих испытаниях, что выпали на его долю.

«Хорошо помню, как война началась. Мне тогда было 6 лет. По радио Левитан сообщил о вероломном вторжении немцев, которые атаковали город Брест. Отец сразу отправился в райком партии. Он был первым председателем Тобольского райпотребсоюза. Ушел на фронт в 1941 году, а вернулся в 1946 году в звании майора интендантской службы. Войну прошел от Смоленска до Чехословакии. Бывал в боевых переделках, получил контузию.

У матери на руках осталось три сына. Я был самым старшим среди братьев. Это были тяжелые годы: голод, труд с малых лет, горечь похоронок. Мне, ребенку военных лет, пришлось с мамой ходить на берег и бревна выкапывать из ила, распиливать их на дрова. Одежда была ветхая, ботинки на деревянной подошве. Работать начал рано. Мать на покос, и я с ней еду. Во время покосов вместе с мальчишками подвозил на лошадях сено к копнам.

Помню, голодно было. Мама купила козу, ей только и спасались. Питание худое было. 300 грамм хлеба на человека, давали карточки, где талончик вырезали. На нас четверых с мамой выходила булка хлеба. В Подчувашах была глиняная земля, там и сажали картофель. А весной приходил на это поле и перекапывал его, чтобы найти хотя бы несколько мерзлых картофелин. Спасала рыба, которой в реке было много. Ловили простынями, шторами из тюля. Из рыбных костей делали костяную муку, пекли из нее лепешки.

Во время войны давали задание выращивать табак для фронта. Я в семье отвечал за него: выращивал, собирал, затем рубил, сушил, и мама, насыпав в мешочки, относила в военкомат. Это мой вклад в дело Победы…

Мы, дети войны, пережили лихолетье в полном объеме. Нас всех объединяла бедность и чувство локтя, великое сочувствие и взаимная поддержка. И не было между нами никаких усобиц, распрей на национальной почве: всех равняла война. На нашу улицу часто приходили похоронки, и тогда содрогалась она от горестного плача; женщины собирались в доме погибшего и вместе оплакивали потерю. Она оставила тяжелый след в сердце. Но научила состраданию, верной дружбе, умению понимать, быть ответственным за свое слово и дело».

В 8 лет Витя Родин пошел в школу. С благодарностью вспоминает он свою первую учительницу Таисью Петровну Штейман. Она учила порядочности, скромности. Хотел ей памятник поставить, да вот могилы ее найти не может.

После окончания 7 классов Виктор решил поступать в Тюменский машиностроительный техникум, уже сдал экзамены. Но встретил друзей, которые решили поступать в физкультурный техникум. С ними в детстве он в футбол играл, был вратарем в команде «Спартак». Знаменитый Лев Яшин стал кумиром, образцом для подражания. Он упорно изучал все его приемы и успешно повторял их во время игры. За это пользовался популярностью у тобольских пацанов. Парни уговорили его пойти учиться «на физкультурника». За годы учебы Виктор стал чемпионом области по прыжкам в высоту, был зачислен в сборную Тюменской области по легкой атлетике. Являясь организатором многих соревнований, получил квалификацию судьи республиканской категории по лыжам.

Спортивную биографию продолжил в Тобольске, благодаря случайной встрече с заведующим гороно Михаилом Никитовичем Вешкурцевым: «Узнав, что меня распределили в школу поселка Тарко-Сале, он позвонил в облоно и попросил, чтобы как первого в городе специалиста по спорту меня оставили в Тобольске. Получив согласие, 15 августа Вешкурцев пишет приказ: «Назначить выпускника Тюменского педучилища физического воспитания Родина Виктора Михайловича директором детской спортивной школы гороно и внештатным инспектором по физвоспитанию всех школ города». Мне было тогда всего 18 лет».

Спортивная школа существовала в Тобольске второй год. Размещалась она в храме Михаила Архангела. Там работали отделения гимнастики и легкой атлетики, ребята также занимались лыжами и баскетболом. Школа стала быстро развиваться, так как Виктор Михайлович пригласил на работу толковых специалистов из Тюменского педучилища.

«В первые годы моей трудовой жизни я размышлял о том, что у нас в Тюменской области не очень высокие спортивные результаты. Понимал, что при отсутствии спортзалов их просто не получишь. А вот лыжи всегда были народным видом спорта. Поставил цель, чтобы в лыжном спорте тоболяки могли стать мастерами».

Молодой директор активно взялся за возведение лыжной базы в Тыркове. Смог и других убедить в благом деле. Строили всем городом: каждый помогал, чем мог. Создали замечательную лыжную трассу. И В.М. Родин стал приглашать на Тобольскую лыжную гонку сильнейших представителей Перми, Свердловска, Кургана, Новосибирска. Особенно много спортсменов было из Омска, где Виктор Михайлович учился в институте физкультуры. За полвека лыжные гонки в Тобольске превратились во всероссийский праздник лыжного спорта. Многие годы их бессменным организатором был В.М. Родин.

По примеру Тобольска лыжный спорт, а затем и биатлон стали развиваться в Ханты-Мансийске, а после и Уват принял эстафету.

Много труда, энергии и сил вложил Виктор Михайлович в создание загородного спортивно-оздоровительного лагеря «Олимп». Это было его любимое детище. На протяжении 47 лет в лагере отдыхало до 600 ребят. Но перестройка в стране и новые рыночные отношения поставили на «Олимпе» крест. Лишившись хозяина, он подвергся разграблению.

«Мне сейчас об этом трудно говорить. Словно надо мной надругались, уничтожив лагерь, который создавался великими трудами», — горестно покачал седой головой ветеран спорта.

15 лет назад президент Российской академии наук Юрий Осипов предложил В.М. Родину возглавить первое академическое научное учреждение в Тобольске, которое еще предстояло создать. И Виктор Михайлович, отринув обиды, полностью посвятил себя новой работе. У Тобольской биологической станции РАН вскоре появились свои помещения, научная библиотека, в Уватском районе была создана исследовательская база «Миссия», начали работу пять научных лабораторий, стал формироваться научно-образовательный центр. Стараниями Виктора Михайловича был воссоздан уголок дореволюционного Тобольска. Его сердечно за это поблагодарил Полномочный представитель Президента России в УрФО Петр Латышев.

Сегодня на биостанции проводятся конференции и научные круглые столы, совещания и симпозиумы, здесь побывали все видные ученые региона в самых разных областях знаний – от радиоэкологии до теологии. В год своего 15-летия Тобольская биологическая станция выступила организатором проведения международного научного симпозиума, посвященного 175-летию со дня рождения Д.И. Менделеева. По инициативе В.М. Родина готовится к открытию дом-музей известного ученого-этнографа А.А. Дунина-Горкавича. Тобольская биологическая станция Российской академии наук находится в постоянном развитии, умело преодолевая неизбежные трудности роста, стремясь стать подлинным центром академической науки в регионе. Но Виктор Михайлович по-прежнему полон планов. Ему хочется довести до совершенства научно-образовательный центр, полезный для молодых ученых и учащейся молодежи. Задумал он создать на территории области институт заповедных территорий, чтобы в первозданном виде сохранить хотя бы часть уникальной сибирской природы…

На торжественном приеме в честь участников Менделеевского международного научного форума Виктор Михайлович сказал, что при всех коллизиях, в которые он попадал, он все равно считает себя счастливым человеком. Потому что давно для себя сделал вывод: в любой жизненной ситуации всегда прощать людям их ошибки и слабости. И начинать дело снова и продолжать трудиться до тех пор, пока не будет нужного результата: «Это мое жизненное кредо – работа на результат. И кто бы сегодня ни пытался мне настроение испортить, или те, что бились со мной, что называется, насмерть, я всем прощаю. И продолжаю работать, оставаясь, как говорили на войне, на линии огня. По крайней мере, понимание и поддержку многих людей я ощущаю и сердечно благодарю их. Это мои крепкие, надежные тылы. Это та замечательная команда единомышленников, без которой трудно достичь нужного результата. Их было много в моей судьбе…»

За что бы не взялся Виктор Михайлович Родин – футбол, лыжные гонки, турслеты, создание спортлагеря, педагогическая и тренерская работа, руководство Биологической станцией – он все делает основательно, с полной самоотдачей, стремясь даже в малом достичь наилучшего результата. По-другому он жить не умеет. Да и не хочет…

Я, Софронов Вячеслав Юрьевич, родился 10 сентября 1949г. В 1956г. поступил в среднюю школу № 13 и в 1966г. благополучно закончил ее, в том же году поступил в Тобольский педагогический институт на физмат, который закончил в 1970г. в год 100-летия со дня рождения В. И. Ленина по специальности преподаватель физики. В тот же год поступил в Тобольское педагогическое училище, находящееся некогда по ул.Семакова 17, где вел физику, математику, астрономию, технические средства обучения, был классным руководителем двух выпусков будущих педагогов и через 8 лет уволился – в 1988г., а в январе 1989г. уехал в г.Волгоград, занимался съемкой фильмов,. Недолгое время учился во ВГИКе по специальности режиссер научно-популярного кино. Вернулся обратно в Тобольск в 1982г. Руководил кружком фотографов при станции юных техников, два года проработал начальником ДЭУ – дорожно-эксплутационного участка, был пасечником, купив дом в деревне Белой, вел занятия в кружке туристов при Доме пионеров, преподавал в педагогическом институте Д.И.Менделеева историю мировой культуры. Писать и публиковаться начал с 1989г., в Омске в журнале “Иртыш” вышла в 1992г. повесть “Под знаком Рака” и началось … На сегодня автор и составитель 12 книг.

По совокупности работ умудрился защитить диссертацию (в Омске), а потому на сегодня кандидат исторических наук, заведующий кафедрой культурологии и философии в Тобольском педагогическом институте им. Д. И. Менделеева, а по совместительству еще и заведующий “Научно-издательским бюро” при городском Комитете культуры. Член Всероссийского генеалогического общества и Всероссийского общества геральдики.

Родители умудрились родить меня 10 сентября 1949г., а на другой день по ложной тревоге едва не началась Третья мировая, поднялись в воздух стратегические бомбардировщики… С тех пор случайно или нет, но навсегда осталось постоянное “кружение” возле кромки пропасти. Потому, когда впервые услышал “Кони” В.С.Высоцкого, то понял, про нас, про мое поколение, которое с чьей-то легкой руки получило довольно точное название “семидесяхнутые”, вместо уважаемых и признанных “шестидесятников”.

Наш славный городок Тобольск, где мне выпало счастье появиться на свет и прожить все лучшие и не очень годы, когда-то был стольным городом Сибири. Но после пребывания в нем ссыльной царской семьи, новая советская власть не взлюбила бывшую сибирскую столицу всерьез и надолго. Лишь через пятьдесят лет после октябрьского переворота построили первый каменный жилой дом. Учились мы в очень средней школе носившей к тому же номер 13. Ранее в том здании помещалось женское епархиальное училище. Из него и вынесли слабое дуновение хрущевской оттепели и непрекращающиеся споры о “лириках и физиках”.

Поскольку отец мой работал в местном педагогическом институте, да и половина предков по отцовской линии была так или иначе связана с педагогикой, то особых вопросов по выбору профессии не стояло. Победили физики и через четыре года в столетний юбилей вождя пролетариата с дипломом учителя отправился в местное педучилище вести математику, физику, астрономию, классное руководство и еще много чего до сих пор мне непонятного сроком на восемь лет.

И все бы хорошо, может до сей поры служил учителем, выбился в завучи или методисты, но помешало кино. Если точнее, то у меня наступило помешательство на кинопочве. Отец на мою беду был едва ли не первым в городе кинолюбителем и мне передал нездоровую страсть к кинокамере, фотоаппарату. Помчался во ВГИК.

Долго и безрезультатно обивал пороги “Мосфильма” и других студий с собственными сценариями в папочке с веревочными тесемочками. Наконец, встретил умного человека, который посоветовал написать книгу на местном материале и зайти в кино через литературный вход. Согласился сразу и всерьез. Даже дом в деревне купил, чтоб домашние не мешали литературным изысканиям и я им противным стуком машинки.

Первой родилась повесть “Под знаком Рака”, которую напечатали в омском “Иртыше”. Затем замахнулся на исторический роман о легендарном хане Кучуме и его извечном сопернике Ермаке. Замах растянулся на пять лет и вылился в трехтомник. Едва хватило терпения закончить и не запутаться в судьбах почти тысячи героев. Первый том напечатали в Москве издательство “Культура”, а остальные два в Екатеринбурге. Стремился попасть в западные журналы: печатали в “Гранях”, “Посеве”, передавали по “Свободе”, Би-би-си, “Голосу Америки”, но вскоре это прошло. Печатали в казанском “Идель” на русском и татарском языках, чем страшно горжусь, потому что на вопрос: “Переводили ли вас на языки народов мира?” – могу ответить положительно.

Попутно не выходил из фондов местного архива, библиотеки музей, успевал посещать и центральные архивы, нарабатывая материал по личностям, связанным своей судьбой с Сибирью. Не успел оглянуться как в личном багаже оказалось более десятка книг, рукописей.

Но биография была бы неполной, если бы не упомянул о своей жене Марине Николаевне, матери моих троих (на сегодня) детей, которая будучи научным работником музея, преподавателем института, искусствоведом по специальности, изрядно фильтровала и причесывала мой писательский задор, направляя его в мирное русло. И еще благодарен своей бабушке, Ольге Ивановне, учительнице русского языка, которая была моим главным учителем и в школе и в литературе. Дай Бог когда-нибудь дорасти до ее языковой культуры.

На сегодня профессор, доктор исторических наук, заведующий лабораторией истории духовной культуры Западной Сибири в Тобольской государственной социально-педагогической академии им. Д. И. Менделеева. Упорно верю, что могущество Сибири будет прирастать ее литературой и историей.

Забытый краевед

(о Вячеславе Фатеевиче Пятикове)

Зимой 1967 года в Тобольский педагогический институт приехал новый преподаватель Пятиков Вячеслав Фатеевич.

Он родился 20 ноября 1939 года в хуторе Калинин Николаевского района Каменской (Ростовской) области, в семье казаков.

В 1962 г. закончил Шахтинский государственный педагогический институт по специальности «Математика и физика». После распределения работал в Полынской школе Калмыцкой АССР учителем физики. В 1962-1964 гг. служил в рядах Советской Армии. После этого непродолжительное время был учителем физики в средней школе № 10 г. Шахты.

В 1965-1967 гг. учился в аспирантуре в Ростове-на-Дону. С 26 декабря 1967 г. по 28 марта 1988 года работал в Тобольском педагогическом институте старшим преподавателем кафедры физики. Занимался охотой. Увлекался фотографией.

Выпускнику аспирантуры Ростовского педагогического института были предложены на выбор Балашиха, Петрозаводск и Тобольск. Про Тобольск он даже не слышал. В Большой Советской энциклопедии было написано: старинный русский город, бывшая столица Сибири. Была фотография Софийского собора и сказано про Ермака. «Ермак с Дона, и я с Дона». Достал карту, посмотрел: далеко, за Уралом. Подумал и решил ехать.

Город Пятикова поразил своей самобытностью. Были еще тогда в Тобольске деревянные мостовые, деревянные дома, украшенные великолепной резьбой. Неприятно удивило, что многие тоболяки стали забывать свою историю. Подъемы на гору — Никольский и Прямской взвозы, Заамбрамку, Подчуваши, Панин бугор, Завальное кладбище знали все, но старинные названия улиц позабыли.

В первый год работы после занятий бежал в архив собирать материалы по истории Тобольска, о походе Ермака. Удивительным было то, что приезжий человек самим тоболякам рассказывал об их же городе.

Городище Искер Пятиков нашел сам. Нужно отметить, что в конце 60-х годов XX века это место из горожан мало кто знал. Место, где находилась столица сибирского ханства, было намного больше, на Искере росло много лип. Первую экспедицию Пятиков совершил в 1968 году в Вагайский район, как раз в те места, где погиб легендарный атаман.

В деревне Кобяк Вячеслав Фатеевич записал такую легенду о гибели Ермака.

«В том месте на Иртыше, которое называется Ермак, казаки остановились ночевать. Воины спали на берегу, а Ермак был в струге и не спал. Рано утром куларовский татарин Куташ-марган (Куташ-стрелок) наломал веток и под их прикрытием подкрался на расстояние выстрела из лука и в удобный момент совершил убийство Ермака. Из бересты Куташмарган сделал трубу. Опустил ее над водой и крикнул: «Ермак молись»! Ермак подумал: «Это от Бога…», снял шлем и стал молиться. Этим и воспользовался татарин и выстрелил. Говорят, что стрела, пущенная Куташем, попала точно в лоб Ермака. Казацкий атаман, сраженный, упал в воду и сразу пошел ко дну. А место то зовется Куташтамак».

Самым существенным ориентиром в поиске места гибели атамана Вячеслав Фатеевич посчитал «перекопь», которая упоминается в сибирских летописях, устных преданиях и научных трудах по истории Сибири. Герард Миллер добавляет другое название «тескерь». В татарском языке есть слово «тискере» (упрямый, делающий наоборот).

По поводу этого слова его просветил Якуб Камалиевич Занкиев из Епанчинских юрт, в те времена директор местной школы: «Если река в каком-то месте резко поворачивает и течет в обратном направлении, можно сказать тискэре ага. И теперь татары употребляют такое слово в отношении определенного места реки, например, у Устамака».

Поиски привели Вячеслава Фатеевича в юты Второвагайские. Учитель местной школы Таштимиров Нурислам Алеевич рассказал Пятикову, что вблизи села есть место, называемое Ермакова заводь, недалеко от устья Вагая — там и погиб Ермак. Его односельчане утверждали, что атаман вплавь пытался добраться до струга, но попал в водоворот и утонул.

Таштимиров рассказал, что его отец работал бакенщиком и жил у Ермаковой заводи на острове. Место, называемое тескерь, Нурислам Алеевич знал хорошо, здесь кончался участок бакенщика Алея (его отца). По словам Таштимирова, поворот реки начинается как раз от тискере. До 1932 года в том месте пароходы давали гудок в честь Ермака, а у Ермаковой заводи стояли вкопанными на 70-80 сантиметров две пушки. Но теперь их смыло водой. В итоге поисков Пятиков пришел к выводу, что место гибели Ермака находится на Иртыше ниже современного устья Вагая на 2 км, в районе, называемом местными жителями «Ермаки», «Ермакова заводь», «Ермаков лог», «остров».

В октябре 1968 года Пятиков побывал в Баишевских юртах. Со слов Рахимчана Уразовича Шихова, Ермак не мог быть похоронен на Баишевском кладбище: «Ермак не святой, его татары не любят и ругаются этим именем». Остальные баишевские старики были согласны с Шиховым. Ермак христианин, иноверец кяфир. Такое захоронение осквернило бы астану. Если же Ермак был похоронен в Баишево, то не на самом кладбище. Баишевские старики упомянули, что раньше возле кладбища была могила чужого.

Кто он был — Ермак или безродный бродяга — не известно.

Не мусульман татары и теперь не разрешают хоронить на своем даже рядовом кладбище сыерат, не то, что на священном. Не может быть, что в то время мусульманская вера в этих местах была слабее, чем теперь. Ведь татарская легенда гласит, что еще в конце XIV века прибыли сюда 366 проповедников-шейхов из Бухары. В боях с язычниками почти все они погибли. На могилах шейхов впоследствии были открыты астана Кобякская, Вагайская, Подбугорная (под Абалаком), Загваздинская, Баишевская и другие. Баишевская астана до сих пор является местом паломничества татар-мусульман. Таким образом, если даже могила Ермака когда-то существовала там, то останки его впоследствии могли быть убраны.

В Вагайском районе Пятиков записал предание, что Ермак похоронен рядом с кладбищем, под теперешними пяти соснами и березой с северной части астаны, в 50 м от нее. Но в летописи сказано, что его похоронили под большой кудрявой сосной. В «Хорографической Чертежной книге Сибири» СУ. Ремезов писал, что тело Ермака «погребено выше погоста Бегишевского на горе, на мысу под большой сосной вблизи юрт Баишевых при речке Башкурке». Пятиков обратил внимание, что Баишево и астана находятся в низине, а при речке Башкурке, текущей рядом и огибающей Баишевские юрты нет высокого мыса. Если согласиться с утверждением, что тело атамана в дальнейшем было перезахоронено, можно предположить, что Ермака перезахоронили подальше от астаны и посадили пять сосен.

В 1975 г. Пятиков совершил поездку в Заболотье, в Лайтамак, искать непонятное явление, которое местные жители назвали «летающие костры». Охотники рассказывали примерно одно и тоже: «Иду и вдруг передо мной летающий костер. Я стреляю, ружье не стреляет. Другой раз стреляю, ружье не стреляет…»

Пятиков записал татарскую быличку про «сахмет».

«24 октября 1974 г. вечером накануне выборов ехали в д. Тонкую Гривку Азис Баганаев с шурином Чапаром Валиахметовым. Ехать нужно было по дороге мимо старого аула и заброшенных Курманских юрт. Место пользовалось недоброй славой.

Темнело. Было тихо и ясно. Вдруг на востоке появился огненный шар, от которого тяну-лись четыре светлых полосы. Родственники уставились на небо. Азис засмеялся: «Черт, что ли?!».

Шар мгновенно исчез. Через пять минут донесся отдаленный двойной взрыв. Эхо повторило его троекратно и понесло через поля, Курманский бор до озера Носкибаш. В Тонкую Гривку родственники прибыли ошеломленные. Рассказали о происшедшем, однако, им никто не поверил».

Вячеслав Фатеевич предположил, что Баганаев и Валиахметов стали свидетелями падения болида.

Последнее свое путешествие Вячеслав Фатеевич совершил летом 1986 г., за полтора года до смерти, на реку Куму с Александром Панишевым. От старожилов он слышал легенду, что часть войска Ермака сбежала на Конду и дальше на север. Однако никаких сведений о ермаковских казаках собрать не удалось, потому, как старожилов в тех местах не осталось. На обратном пути заблудились в тайге, поэтому в назначенное время в город не вернулись. Через две недели наткнулись на геологов.

Умер Вячеслав Фатеевич Пятиков 28 марта 1988 года из-за болезни почек. К сожалению, имя его оказалось надолго забытым, и только сейчас мы можем по достоинству оценить наследие забытого краеведа — документы, дневники, фотографии.

Евгений Панишев

Председатель общественного фонда «Возрождение Тобольска», книгоиздатель, историк, коллекционер А. Г. Елфимов родился в 1950 г. в Тюмени. Окончил Тюменский инженерно-строительный институт. В 1977 г. приехал в Тобольск на строительство нефтехимического комплекса. Работал главным инженером, начальником управления по строительству объектов социального и культурного назначения. В 1980-е гг. был главой Тобольска.

В последние годы Аркадий Григорьевич ведет большую работу по созданию и популяризации памятников истории и культуры, музеев и музейных коллекций любимого им города Тобольска. Раритетные издания старых книг, рассказывающие об истории Тобольска и его замечательных людях, Елфимов сделал доступными широкому кругу читателей. Он передал Тобольскому государственному музею-заповеднику собранную им большую коллекцию произведений искусства.

Елфимов – автор и инициатор проекта «Тобольск и вся Сибирь». Уже восемь альманахов этой серии – «Тобольск», «Сургут», «Томск», «Тюмень», «Лукоморье», «Югра», «Омск», «Красноярск» — вышли в свет благодаря А. Г. Елфимову и благотворительному фонду «Возрождение Тобольска». Большую часть тиража получили библиотеки Тюменской области, а также библиотеки сибирских городов, которым посвящены книги.
А. Г. Елфимовым изданы творения тобольского картографа и зодчего XVII в. Семена Ремезова. Большая красочная «Чертежная книга Сибири» также заняла почетное место во многих библиотеках области. На очереди – «Сибирская летопись».

Аркадий Григорьевич – всесторонне одаренный, талантливый человек. Он – прекрасный художник-фотограф. Недавно в Тюмени с успехом прошла фотовыставка его работ «Очарование камня», рассказывающая о природе Полярного Урала.

Интерес к своим корням побудил Аркадия Григорьевича заняться историей своих предков. В 2007 г. вышла «Родословная книга: Елфимовы, Берсеневы», раскрывающая сибирское крестьянское прошлое мецената и бизнесмена Елфимова, начиная с 1600 г.

Библиотеки Тюмени и, в частности, Центральная городская библиотека благодарны Аркадию Григорьевичу за переданные в дар книги, поддержку, участие в мероприятиях, за его картины, украшающие краеведческий отдел ЦГБ, за его любовь к Тобольску и ко всей Сибири, которую он старается привить всем жителям нашего огромного и богатого края.

Пускай не старят Вас года…

Сегодня исполняется 81 год Михаилу Сергеевичу Воротникову, известному транспортному строи-телю г. Тобольска.

Он родился в поселке Каменный (станция Монетная) Березовского района Свердловской области в семье рабочего.

По окончании 8 классов в 1950 г. поступил в Свердловский строительный техникум транспортного строительства. После первого курса в сентябре 1951 г. призван в ряды Советской Армии. Службу проходил в составе Группы советских войск в Германии.

После демобилизации в ноябре 1954 г. снова продолжил учёбу в том же техникуме, по окончании которого в 1957 г. направлен на работу в СМП-12 треста «Южноуралтрансстрой» на ст. Шершни возле Челябинска.

В 1958 г. перевёлся в строительное подразделение «Горем-38», которое вскоре было передислоцировано на строительство железной дороги Абакан-Тайшет.

При строительстве путей на перегонах и станциях полным ходом шло возведение жилых домов и объектов производственного назначения. Именно здесь молодой мастер набирался опыта транспортного строителя.

В 1959 г. следующий десант на станцию Кошурниково – на строительство ещё одного важного объекта – подъездных железнодорожных путей к Саяно-Шушинской ГЭС. По окончании основных объёмов работ «Горем-38» в полном составе переведён на строительство железной дороги Тюмень–Тобольск–Сургут. В числе первых строителей Михаил Сергеевич с семьёй прибывает в Тобольск в 1965 г.

Если при строительстве Абакан-Тайшет преградами были горные хребты и глубокие перевалы, то на Тюменской земле – болота и многочисленные речки. Но строители справляются и с этими трудностями.

В Тобольске Михаил Сергеевич работает старшим прорабом, затем начальником производственно-технического отдела. В 1968 г. назначен главным инженером «Горем-38», в 1975 г. приказом по Главку стал начальником этой организации. В данной должности проработал до июня 1978 г. За это время возведены такие важные объекты, как Тобольский речной порт с северной и южной причальными стенками, очистные сооружения — с биофильтром, железнодорожный вокзал, жилые дома и социальные объекты в Менделеево, Речпорту, Тобольске.

С июля 1978 года М.С. Воротников работал начальником СУ-931 треста «Тюмендорстрой»: организация осуществляла строительство автомобильных дорог в г. Тобольске, аэропорта в г. Ханты-Мансийске, подъездных дорог к строящемуся ТНХК.

И сегодня Михаил Сергеевич, несмотря на свой возраст, продолжает трудиться в ЗАО «Тобол-дорстрой», передавая богатый строительный опыт молодым.

За успешный труд в транспортном строительстве награждён орденами «Знак Почёта» и Трудового Красного Знамени, тремя знаками «Отличник социалистического соревнования транспортного строительства», бронзовой медалью ВДНХ, медалями «За доблестный труд», «За трудовое отличие», «За освоение недр и развитие нефтегазового комплекса Западной Сибири».

«Воспоминания» о Владимире Александровиче Дзираеве

…В Тобольске появился Дзираев Владимир Александрович, когда я находился в отпуске. К счастью, не успел еще уехать из города и мне позвонил второй секретарь горкома партии Слепцов Кузьма Иванович, что у него находится директор будущего комбината. Я моментально пришел в горком, и встреча произошла прямо в кабинете второго секретаря. Я увидел мужчину моего возраста, среднего роста, довольно крепкого телосложения, нос с небольшой горбинкой, внешностью похожим на кавказца (по национальности он осетин), но с серыми глазами.

В его облике бросалась какая-то уверенность, стойкость и достоинство. Владимир Александрович закончил Высшее военно-морское училище и два гражданских института, имел большой опыт производственной работы в должности главного инженера Ефремовского нефтеперерабатывающего завода и в аппарате миннефтехимпрома.

Беседа была недолгой, ознакомительной, в те минуты я не знал и не гадал, как сложатся наши взаимоотношения.

В начале сентября 1974 года он приступил к исполнению служебных обязанностей в Тобольске, имея в руках деловую папку, с приказом министра о его назначении и печатью комбината. Замечу, комбината, но он сразу назначен генеральным директором комбината, какое-то время в Обкоме КПСС его называли руководителем дирекции, которой по документам не числилось. Он даже обижался на это; пришлось мне успокаивать его горячий темперамент и советовать не обращать на это внимание.

Думаю, что приняли городские власти Дзираева доброжелательно и с вниманием. По моей просьбе начальник речного порта Кравцов В. П. выделил ему временно квартиру в 56-квартирном доме в поселке порта. Дом в эксплуатацию сдан в декабре 1973 года в мою бытность начальником порта.

С первых же дней секретари горкома партии убедились, что министр Федоров не ошибся в кандидатуре на пост директора. Это был моторный, энергичный человек, грамотный инженер, толковый заказчик и умелый руководитель стройки. В делах целеустремленный и напористый боец, бесконечно преданный работе. Большой трудоголик, готовый работать круглосуточно. Более 12 лет он отдал Тобольску, жил без семьи. Жена по состоянию здоровья все эти годы жила в Москве.

В первые годы совместной работы мне, как первому секретарю горкома партии, неоднократно пришлось интересоваться у Дзираева, почему он не везет жену в Тобольск. Он не любил, как и большинство руководящих людей, чтобы кто-то интересовался ею семейной жизнью и поэтому каждый раз уклонялся от прямого ответа, мотивировал тем, что половину времени проводил в Москве по решению производственных вопросов.

Это действительно соответствовало истине, но с другой стороны невольно напрашивалась мысль, если не везет жену — значит в Тобольске он временный человек или не все благополучно в семье.

И только позднее, когда мы стали поближе друг к другу, выяснилась истинная причина.

Несмотря на большое недовольство высоких чиновников Дзираев оставался последовательным в выборе порядка возведения объектов стройки: вначале базы строительной индустрии, дороги, инженерные сети и жилье в капитальном исполнении, а уж потом нефтехимия. И городские власти его в этом поддерживали и всячески помогали отстаивать эту точку убеждений.

Примером для нас служил опыт строительства Сургутской ГРЭС. Начальник этой стройки Каролинский вначале ускоренными темпами строил жилье и объекты соцкультбыта, не приступая к сооружению самой ГРЭС. За это его систематически критиковали на всех совещаниях и собраниях актива. Он мужественно переносил все это, но от своей линии не отступал. За счет построенного жилья создал крепкий работоспособный коллектив, который позднее досрочно вводил одну за одной очередные энергетические мощности тепловых станций.

Владимир Александрович добивался, чтобы все объекты строились качественно, добротно и красиво. Радовался и гордился каждым вновь построенным домом, детским садом и средней общеобразовательной школой. С огромным удовольствием показывал высоким гостям из Москвы шестой микрорайон, приглашал побывать внутри помещений детского садика, школы, жилого дома, кое-кто из них не ожидали увидеть, что в сибирской глубинке для людей создается такой цивилизованный быт.

Он предметно контролировал ход строительства и следил за сооружением и содержанием спортивных и детских площадок у жилых домов. Если детвора ломала малые формы, то он приказывал вновь их восстановить, не переставая при этом заявлять, что восстановлением будут заниматься до тех пор, пока дети не научатся их беречь.

Дзираев был деловым человеком и любил это качество у своих подчиненных. Ценил в людях преданность, порядочность, честность и трудолюбие. Ему не нравилось, когда по совместной работе встречались безынициативные, недалекие люди. Не случайно в таких случаях он говорил: лучше с умным потерять, чем найти с дураком.

Несмотря на авторитарный стиль руководства, требовательность и порою излишнюю жесткость подчиненные его уважали и ценили. Он не жалел себя, отдавался работе без остатка, ради дела и блага для людей готов был сдвинуть кавказские горы. Грудью становился на защиту своих починенных, если кто-то из органов власти решался наказать его подчиненных без его ведома. В этих случаях четко заявлял, что за их действия он несет ответственность.

Кое-кого удивлял жест Дзираева при отчетах по строительству комплекса, он иногда становился на защиту строителей, заявляя при этом начальству:

— Строят комплекс нефтехимики, а строители только там помогают и за все недостатки и упущения отвечаем мы.

Но критику в свой адрес он чаще всего переносил болезненно, нередко его подводила эмоциональность, излишняя вспыльчивость. Хотя удары судьбы в основном принимал по-бойцовски стойко.

При рассмотрении обстановки на стройке без присутствия высокого начальства резко критиковал строителей, предъявляя к ним справедливые, жесткие требования.

Перед начальством не либязил и не заискивал, цену себе знал. Докладывал начальству всегда четко, ясно, объективно и предельно кратко.

Наши отношения складывались далеко не безоблачно. Был период, когда они накалились до предела. Одной из причин являлись разногласия Дзираева с руководством исполкома по вопросам застройки новых микрорайонов и мне нередко приходилось быть арбитром. Заставить подчиняться Дзираева силой партийной власти советским органам просто, но это не лучший вариант. Мне же хотелось иного — сплотить соратников, сделать их единомышленниками, естественно под руководством горкома партии. Я принял решение объясниться с Дзираевым, предельно понимая, если не удастся воздействовать на него, значит, попрошу отставку с поста первого секретаря, возможно, другой человек сможет этого добиться и тогда успех обеспечен. Ведь для меня судьба города-стройки гораздо дороже служебного кресла.

Наша беседа проходила один на один и продолжалась с 18 до 4 часов утра. О моей беседе знали только секретари горкома Цыганок В. Е и Абрамов В. А., которые по собственной инициативе остались в своих кабинетах и с тревогой ожидали итогов нашей беседы.

У нас вообще-то сложилось неписанное правило, с работы вечером всегда уходили вместе, на этот раз я их предупредил о серьезной и длительной встрече с Дзираевым и рекомендовал идти домой. Мы являлись единомышленниками и в чем-то дополняли друг друга. По каким-то вопросам иногда мнения расходились и мне приходилось их убеждать, добиваясь, чтобы наши действия были едиными не от силы давления властью, а по убеждениям.

Естественно, наша беседа с Дзираевым была трудной, сложной, но очень нужной. В четыре утра мы расстались соратниками, единомышленниками и можно сказать приятелями. С этого момента я стал для него авторитетом, и он больше не забывал о верховенстве партийной и Советской власти, с уважением относился к моему мнению. Не скрою разногласия иногда возникали, но решение всегда находили.

По моей инициативе его избрали членом бюро горкома партии. Это позволило приблизить его к городским проблемам, быть прямым участником всех стратегических решений по дальнейшему развитию народного хозяйства города. И он дорожил обязанностями члена бюро.

В обкоме партии не очень-то понимали мой шаг и перед следующей партийной конференцией настойчиво предлагали не избирать Дзираева членом бюро, ссылались якобы на указания сверху — не избирать первых хозяйственных руководителей в бюро горкомов, райкомов партии. Каких-либо документов на этот счет я не читал, и на следующей конференции его также избрали членом бюро. Оставался в бюро и при моем преемнике Чертицеве Владимире Сергеевиче, хотя их отношения были далеко не простыми.

Очень жалею, что не удалось до конца установить более тесные деловые контакты между председателем горисполкома Желниным и руководителем комбината Дзираевым. Оба порядочные, трудолюбивые и жили-то одной мечтой сделать родной город современным, красивым и благоустроенным, но какая-то отчужденность порою мешала действовать согласованно и мне приходилось наводить мосты в их взаимоотношениях, хотя открытых ссор не наблюдалось.

Мне кажется причиной тому являлось излишнее вмешательство Желнина в строительство новых жилых микрорайонов с безапелляционным диктатом. Дзираев был не тот человек, которого можно заставить слепо выполнять чье-то указание, противоречивое его убеждениям.

К сожалению, Леонид Павлович перестроиться не смог и тогда Обком КПСС вторично предложил ему должность начальника управления бытового обслуживания области, но он отказался и в городе произошла замена председателя горисполкома. Им стал Лебедкин Сергей Егорович. Желнин же по моей инициативе был назначен заместителем начальника главзапсибмонтажа.

Кое-кто из тоболяков считали, что Дзираев еще до пуска первой очереди комбината должен полнее решать городские проблемы, с учетом подгорной части города. Пока же он для этого не имел ни возможностей, ни ресурсов. Секретари горкома партии понимали, что не время распылять силы строителей, настаивали решать Дзираеву в первую очередь самые жизненно необходимые проблемы.

Вот некоторые из них решенные Дзираевым. С началом строительства нефтехимкомплекса население города резко увеличилось, а больниц в городе не хватало. Постройка больницы, предусмотренной в проекте комплекса явно затягивалась по времени. И по моей просьбе Дзираевым построено хирургическое отделение. Здание расположили на территории городской больницы у старинного вала. Но вначале в этом здании пришлось временно разместить родильный дом, который поставили на ремонт.

В новых микрорайонах сравнительно быстро возводились жилые дома, общежития, а в нагорной части кроме небольшой «забегаловки» Октября не имелось нормального кинотеатра. Приходилось ездить под гору в «Союз», а это не близкое расстояние. Желание Дзираева построить кинотеатр не увенчалось успехом. Согласно положению в те времена кинотеатры строились только за счет кредитов банка, а не по централизованным капвложениям. Если бы кто-то и оформил кредит, то включить в план подрядных работ строителям невозможно, лимитов по кредитному финансированию Госплан не давал. Заколдованный круг и разрубить кольцо запретов невозможно.

Дзираев нашел пути решения, добился разрешения на постройку кинолектория, который разрешалось хозяйственным организациям строить за счет капитальных вложений с включением в общий план подрядных работ.

В быстром темпе по просьбе Дзираева спроектирован кинолекторий, непредусмотренный проектом, и его стройка была объявлена ударно-комсомольской. Со вкусом Дзираева в шестом микрорайоне построили прекрасный культурный центр, в котором молодежь проводила вечера отдыха, и все население смотрело фильмы. Кинолекторий по праву получил название «Комсомолец», в котором позднее разместился драматический театр.
С инициативой иметь в Тобольске вторую программу телевидения выступил начальник нашего пункта областной радиорелейной передающей станции Дергаусов Игорь Аристархович. По его каналам достали оборудование, перестроили помещение здания тобольской станции и произвели монтаж оборудования.

Дзираев безоговорочно откликнулся на мою просьбу и профинансировал стоимость оборудования и всех работ по переделке здания, монтажа оборудования. Благодаря щедрости Дзираева и трудов Игоря Аристарховича тоболяки получили вторую программу центрального телевидения.

Можно назвать еще ряд городских объектов, построенных Дзираевым, не предусмотренных проектом. Он очень многое сделал для комбината, по строительству нового города, его инженерной обеспеченности, благоустройству. Он верой и правдой добросовестно отслужил Тобольску 12 лет, надорвал свое здоровье, но оставил о себе славную и добрую память на века.

Обидно, что со сменой министра этого волевого человека оторвали от большого и интересного дела, отозвав его в Москву на чиновничью министерскую работу. Я провожал Дзираева на Тюменском железнодорожном вокзале, видел его переживание, боль и тоску. Я не ожидал, что с ним могут так поступить, ведь куратором Тобольского нефтехимкомбината являлся заведующий промышленным отделом Обкома КПСС, который в прошлом его воспитанник — заместитель главного инженера комбината Черепанов Евгений Николаевич. С согласия Дзираева мною он выдвинут вторым секретарем Тобольского горкома партии. Во-первых, Черепанов по образованию инженер нефтехимии, а будущее Тобольска связано с этой отраслью, во-вторых, он уже имел опыт общественной работы, являлся секретарем парткома комбината и вообще грамотный, творческий, интересный молодой человек.

Помочь Дзираеву я ничем не мог, хотя и работал в Обкоме партии. Не защитили его и друзья: заместитель министра Сиваков Ю. И. и заведующий сектором нефтехимии ЦК КПСС Морозов Леонид Иванович.

На протяжении ряда лет я поддерживал с Владимиром Александровичем дружеские контакты. При каждой моей поездке в Москву мы встречались, нам было о чем вспомнить и каждый раз чувствовалась его тоска о большом деле, хотя последнее время он работал в солидной коммерческой фирме. Он еще надеялся, что возможно о нем вспомнят и поручат самостоятельный участок. По ею словам он готов через полчаса вылететь в самую далекую глубинку только бы подальше от Москвы.

Несколько раз я предлагал ему съездить вместе в Тобольск, но в нем кипела обида, и он категорически отказывался, хотя видно, что сердце его плакало и рыдало. Еще по Тобольску от врачей я знал, что здоровьем он не блещет, но никогда не хныкал и не жаловался, так как по натуре был сильным и волевым человеком. На мой вопрос о здоровье он частенько отвечал:

— Здоровье-то есть, вот ума бог не дал.

На самом деле это был мудрый, толковый человек и по-видимому так отвечал, чтобы не плакаться о болячках и если что-то не ладилось по работе.

Большая заслуга Дзираева в формировании аппарата управления комбината. Рядом с ним работало много грамотных и интересных специалистов. Первым главным инженером работал его коллега и соратник Наровлянский Аркадий Константинович, хорошими помощниками Дзираеву были его заместители: по капитальному строительству — Ионов Георгий Викторович, по кадрам и быту — Мальцев Иван Герасимович и другие. Это были профессионалы своего дела, эрудированные и культурные люди.

Дзираев заблаговременно позаботился о подготовке будущих специалистов нефтехимии, по его договоренности с ректором казанского химико-технологического института из выпускников Тобольских средних школ подготовлено на льготных условиях ряд специалистов к вводу объектов нефтехимии.

Невозможно передать словами боль утраты этого человека, так много сделавшего для родного Тобольска. По собственной инициативе мною было подготовлено и одобренное собранием землячества обращение к мэру города об увековечении памяти Дзираева названием его именем проспекта, микрорайона или объекта (завода) нефтехимии. По слухам стало известно, что проспект, связывающий город с промзоной назван его именем. Пусть даже и без учета моей просьбы, ведь он это заслужил. Вечная память труженику Дзираеву Владимиру Александровичу, пусть его фамилия навечно останется в истории града Тобольска и нефтехима.

Он был верным помощником

Бригада каменщиков Павла Артемьевича Арапова в годы строительства НХК была известна и за пределами нашего города.

Сегодня Павел Артемьевич живёт один в двухкомнатной квартире в шестом микрорайоне. Окна выходят на Комсомольский проспект. Отдалённый звук проезжающих автомобилей нарушает тишину, словно отсчитывая годы жизни…

С возрастом ветеран-бригадир стал ещё скромнее, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы уговорить его рассказать о себе и своей работе.

Он известный в городе строитель, мастер золотые руки.

Именно Павел Артемьевич со своей бригадой стал превращать наш старинный деревянный город в современный, возводя жилые микрорайоны и объекты социального назначения.

Сегодня невозможно точно подсчитать, сколько сделано бригадой: школы и садики, кирпичный завод и педагогический институт, училища и общежития. Это «араповцы» возводили первые пятиэтажки в шестом микрорайоне, а спустя время уже девятиэтажные здания. В бригаде насчитывалось 60 человек. Работали, как вспоминает Павел Артемьевич, в жару, дождь, лютый мороз по две и три смены.

Год от года росло мастерство, и вот бригада одной из первых среди строительных коллективов получила право именоваться «бригадой коммунистического труда». Сам Павел Артемьевич был удостоен ордена Трудового Красного Знамени. 1973 год – бригада победитель социалистического соревнования, 1976-й – награждена орденом Октябрьской революции, 1978-й – снова победители соцсоревнования.

Родным предприятием он по сей день считает, конечно же, СМУ-3 объединения «Тоболпромстрой», откуда, проработав 25 лет бригадиром, и вышел на пенсию. Изменений в строительной отрасли за все годы произошло множество. Только на его памяти были строительное управление № 10, СМУ № 23, СМУ-40 и, наконец, СМУ-3. Но где бы ни работал Павел Арапов, о нём сохранились воспоминания не только как о профессионале высокого класса, но и как о человеке, воспитавшем не менее известных бригадиров: Августу Кондратенко, Владимира Рыжего, Ивана Асипцова и передавшим своим ученикам такие качества, как честность, справедливость и ответственность.

Родился будущий бригадир в деревне Еловка Тобольского района. Не ищите сегодня её на карте района. Как все деревенские мальчишки он начал работать в колхозе с малых лет, познав весь крестьянский труд, а уж в тяжёлые военные годы он и отец были настоящими кормильцами. Не оставлял и учёбу, закончил курсы ветеринарных фельдшеров в зооветтехникуме. В армию его забрали из села Абалак, где он трудился ветеринаром.

После 4-летней службы в авиационных войсках Горьковской области он вернулся в родные края. Место его уже было занято, и ему предложили поехать в село Карачино. Дисциплинированный солдат воспринял новое назначение спокойно, но многочасовое ожидание парома, чтобы переправиться на другой берег, даже его вывело из себя: он вернулся домой. Это пошло на пользу семье, отец как раз задумал строить дом на первой Северной улице, и мастеровые руки Павла пришлись как раз кстати.

Пошёл на стройку плотником, а когда бригаду перебросили на кирпичный завод, где они должны были построить печь, он впервые взял в руки мастерок, да не просто взял, а после новых курсов стал первоклассным каменщиком, получив наивысший разряд. Затем – назначение бригадиром.

Сегодня Павлу Артемьевичу Арапову 84 года. Он живёт тихой жизнью пенсионера. Читает газеты, смотрит телевизор и, конечно же, много вспоминает о тех незабываемых годах, когда строители возводили и нефтехимический комбинат, и новый город. Только как-то получилось, что забыли ветерана поздравить с Днём строителя, но он не обижается. Ему есть чем гордиться, ведь что ни здание в городе – напоминание о его молодости, о вкладе его бригады в становление нового Тобольска. До сих пор хранит бригадир мастерок (кельма). На нём сохранились еле заметные частички цемента, ручка изрядно потёрта. Мастерок, приносивший мастеру одни только победы.

«Лесной» человек

В его жизни лес действительно сыграл гигантскую роль, и не только в той части, которая касалась трудовой деятельности. Нет, всей силой своего могучего обаяния лес влиял на те или иные поступки Аркадия Дмитриевича МАКАРОВА.

СЕГОДНЯ, оглядываясь назад, можно признать, что всё сделанное под этим влиянием в конечном итоге оборачивалось для него в лучшую сторону. Например, состоявшийся ровно сорок лет назад приезд в Тобольск… Но до этого момента мы ещё доберёмся, а пока за отправную точку возьмём его слова: «Родился я в лесу…» Точнее сказать, это был лесозаготовительный посёлок в Кировской области, все жители которого занимались одним общим делом: кто-то лес садил, кто-то лес валил. Аркадий, как и большинство местных мальчишек, подрабатывать начал чуть ли не с пятого класса: сперва караулил лошадей на лесоучастке, а когда чуть-чуть подрос, сам на подводах возил дрова в контору, пекарню и столовую, и обеды на лесозаготовки. Рассказывает: лошади ребятам доставались медлительные или, наоборот, строптивые — такие, от которых взрослые мужики предпочитали отказываться. Но у детей свой подход к животным: они как никто другой понимают, что ласка и угощение действуют гораздо эффективнее грубых окриков. Месяц-другой ухаживаний, и подопечные Аркадия и его товарищей начинали слушаться поводьев и резво преодолевали даже не самые накатанные участки лесных дорог.

После школы — два года работы, армия и Уральский лесотехнический институт. На распределении Макаров шёл третьим и по праву выбора решил отправиться в Верхне-Тавдинский район, на станцию Лабазиха, в посёлок Карабашка. Местное предприятие давало до 600 тысяч кубометров древесины в год, было хорошо организовано и позволяло вчерашнему выпускнику в короткий срок набраться практического опыта. Однако когда Аркадий добрался до места назначения, выяснилось, что обещанная ему должность старшего инженера производственного отдела уже занята.

— Я встретил там одиннадцать человек, окончивших вуз. Начали прикидывать, чем заняться ещё одному молодому специалисту, и наконец, уговорили меня попробовать силы в качестве инженера научной организации труда. Дело это в те времена было в большом почёте, его важность признавалась на самых высоких уровнях. Обдумав несколько вполне осуществимых направлений, я со-ставил план, но когда дошло до его согласования, оказалось, что никому на практике это неинтересно. Зато новое предложение директора — поработать мастером лесозаготовок — принял с большим удовольствием. Года, впрочем, не провёл на этом месте, как дирекция решила поставить меня начальником лесопункта и, несмотря на мои отказы, вскоре действительно перевела на эту должность. Но и здесь суждено было оставаться недолго — меня назначили начальником производственно-технического отдела, сделав, по существу, третьим человеком в леспромхозе.

В то время должностные перемещения осуществлялись с годами отработанной лёгкостью, так что и следующий шаг Аркадия Дмитриевича по карьерной лестнице оказался не за горами. Ему по-звонил начальник строительно-монтажного управления: «Иду на повышение, занимай мою должность. С трестом всё уже согласовано…» Поддержал и директор леспромхоза: «Соглашайся, нам не-безразлично, кто туда придёт…» Макаров понимал: открывается перспектива — новая практика, новое дело, новый коллектив. В скором времени, принимая переходящее Красное знамя и слушая поздравления первого секретаря райкома, он задумался о том, что пора вступать в партию. Но хотя с юности вёл общественную работу, был секретарём комсомольской организации в посёлке и в армии, комсоргом в институте, вступление в ряды КПСС отодвинулось на несколько лет. Чтобы окончательно укрепиться в этом желании, ему ещё предстоял переезд в Тобольск — город, где впервые он оказался благодаря своей жене Ларисе Алексеевне.

— Лариса — тоболячка. У неё там вся родня. Каждый раз, когда подходило время отпусков, её тянуло на берега Иртыша, а меня, естественно, — в Киров. Тем не менее, она как-то уговорила меня отправиться вместе с ней в Тобольск. Я приехал, посмотрел: небольшой городишко, а такой приятный! Но самое сильное впечатление произвели окрестные леса. Не удивляйтесь: в Верхней Тавде настоящих, привычных с детства лесов мне не хватало. Посёлок Карабашка, где проживало три тысячи человек, был, конечно, очень хорош — почта, школа, детские сады, магазины, прекрасный клуб, в котором даже подобрался ансамбль виртуозов-гитаристов. И с жильём проблем не было. Но я ведь заядлый охотник, рыбак — с этой страстью не расстаюсь и поныне… В моих родных местах потрясающие боры, а вокруг посёлка места оказались низкие — пихты, ели, много подлеска. Охота, какая-никакая была, а вот за карасями на озеро приходилось добираться двадцать пять километров по бетонке и через топи. Конечно, тобольская природа после этого не могла не впечатлить. Было в го-роде два леспромхоза: «Тобольск Лес» Тюменьлеспрома и Тобольский леспромхоз Управления топ-ливной промышленности Тюменского облисполкома. В него-то я и зашёл…

Директор появление «кадра» с опытом в лесной и строительной сфере оценил должным образом. Сказал: «Приезжайте. Знаю, сразу вас не отпустят, но ждать буду столько, сколько понадобится». А руководство треста и впрямь отказалось принимать заявление Макарова об уходе. Начались вопросы: чем обидели, предложения: дадим новую технику, советы: сходи-ка ты в отпуск, а там, может быть, передумаешь… В отпуск Макаров действительно сходил, но решения менять не стал, а по-скольку коллеги уважали его как человека принципиального, то, убедившись в твёрдости намерений, не стали чинить и лишних препон. Отпущенный на новую работу «переводом», вскоре он собственными глазами увидел все сильные и слабые стороны тобольского предприятия.

— Положение там было сложным, я бы сказал — очень сложным. Грамотных руководителей не хватало, многие должности занимали прекрасные специалисты, но совершенно из других сфер. Четыре участка давали 60 тысяч кубометров древесины в год — внушительной эту цифру не назовёшь, однако выход товарной продукции из одного её кубометра был значительно больше, чем у Тобольсклеса. Основных видов товаров народного потребления выпускалось тринадцать, и все — от посылочных ящиков и мочалок до лопат, мётел и прищепок — оставались в Тюменской области, такой на них здесь имелся спрос. Иногда «подбрасывали» отдельные заказы: помню, например, как мы намучились с маленькими бочонками для сосьвинской селёдки… Применение находилось даже отходам основного производства, но технология была отработана плохо: почти всё делалось вручную. Я за-метил, что даже листы фанеры здесь изготавливали при помощи обыкновенного кузнечного пресса. Два месяца потребовалось, чтобы вникнуть в суть проблем и начать что-то менять. С виду всё выглядело не так уж и плохо, даже распил древесины был организован в лесу. На деле оказалось, что вывозить её оттуда можно было только зимой, а летом приходилось складировать прямо на месте. Не бы-ло ни летних дорог, ведущих ко всем делянам, ни условий для питания и отдыха погрузочных бригад. Своевременно не вывезенная древесина портилась, и это был первейший вопрос, требующий решения. Обратил Аркадий Дмитриевич внимание также на машинный парк: пять разных ГАЗов, пять Зи-Лов, МАЗы… Для каждой нужны собственные запчасти. Водители в поисках деталей бегали, как заправские «доставалы». Логичнее было остановиться на одном типе машин и договориться об их обслуживании с тобольским ремонтномеханическим заводом. В цехах тоже была проблема: их много, а подстанция одна. Энергии на всех не хватало, приходилось работать в несколько смен. Все свои наблюдения новый начальник ПТО изложил директору предприятия Вячеславу Васильевичу Карпову. Тот согласился: «Задача поставлена. Давай будем решать…»

— Начали мы с того, что не без труда, но достали новый трансформатор на 400 кВт вместо имеющегося маломощного и ещё один, резервный. Кабель тоже нашли. Тогда всё решалось на основе взаимовыручки: ты помогал — тебе помогали, тем более что в пиломатериале нуждались многие… Следующий шаг — надо его подключить. Директор городских электросетей Валентин Иванович Попов выдвинул условие: проведёте мне дополнительную линию электропередач — я обеспечу вам подключение. Требование выглядело настолько неравноценным, что мы призадумались. Казалось, дело опять застопорилось, но помог случай: во время грозы молния ударила в наш старый трансформатор, и всё предприятие встало. Как только «наверху» узнали об этом, Попову передали распоряжение: «Подключай!» В том же году мы начали строительство жилых двенадцатиквартирных домов в подгорной части города. Задача опять же была непростой: чтобы возвести современный дом, приходилось сносить старые, обветшалые. Их жители, естественно, хотели получить квартиры в но-востройках. Как тут поступать? Только в соответствии с законом. Этим главным правилом мы и руководствовались… Постепенно в жизни предприятия наметились позитивные сдвиги, но волнений и переживаний накопилось столько, что не выдержало сердце директора Карпова. Надо сказать, что это был удивительный человек, опытный производственник, депутат горсовета. Его уход в возрасте всего сорока девяти лет глубоко всех потряс. Мне же по решению вышестоящей организации пришлось брать управление производством в собственные руки. Начал я с того, что пригласил молодых специалистов с высшим образованием из разных уголков страны — с Урала, из Воронежа, Архангельска, Ленинграда. Не могу не рассказать, как тогда работали люди. Известно, что март — ударный месяц для лесозаготовителей. Бывало, собираюсь поздравить женщин с их праздником, а в ответ слышу: «Спасибо, Аркадий Дмитриевич! А мы сегодня на работу выходим. Понимаем, каждый день сейчас дорог…» Зато и план начали перевыполнять, и деньги на расчётном счёте появились, и грамоты стали вручаться одна за другой.

Удивительное дело: у самого Макарова благодарственных грамот — множество. А вот орденов и медалей нет. Казалось бы, нетипично для времени — руководитель, и вдруг без наград. Он улыбается: «Зато у меня орденоносцами были шофёры, трактористы, вальщики, разделочники… Я считал, что надо поощрять коллектив. С плановым отделом постоянно спорил, говорил: «Девочки, вы сейчас двести рублей прижали, надеетесь их сохранить до тринадцатой зарплаты. А как потом будете де-лить на четыреста человек? Это же копейки получатся! Лучше отдайте их как премию тому, кто сегодня перевыполняет план…»

Многое из задуманного Аркадию Дмитриевичу удалось осуществить: разномастный автопарк сменили мощные «Уралы», фанерный цех предприятия с новым прессом, с пропарочными и сушильными стал выдавать 500 кубометров фанеры в год, в то время как построенный незадолго до того местный фанерный комбинат — немногим более тысячи.

— Тобольск в это время начал преображаться. Появились хорошие дороги, современные предприятия, выросли микрорайоны «цивилизованного» города. В этой стремительности чувствовалось что-то величественное. Однако начавшееся строительство нефтехимического комплекса требовало такого притока рабочей силы, гарантировало такие зарплаты и социальные льготы, что многие старые тобольские производства оказались не в силах сохранить коллективы. Передо мной встала новая задача: удержать своих людей. Мы продолжали строить жильё, открыли собственный магазин от ОРСа газовиков. Там можно было купить импортную одежду, сухое вино, чешское и финское пиво, фрукты, консервы, которых не было в свободной продаже. Была и другая составляющая нашего единства: почти каждый день мы собирались и обсуждали, как работаем и будем работать дальше, причём на этих планёрках любой человек имел право голоса. Благодаря доброму другу нашего пред-приятия директору культпросветучилища Ивану Сидоровичу Кошкину нам удалось организовать самодеятельность, в том числе струнный оркестр, где я играл на балалайке. Были у нас свои певцы и танцоры; для их выступлений даже специально заказывались костюмы. Макарову удалось сохранить коллектив предприятия, но трещину дала его семейная жизнь. С Ларисой Алексеевной он расстался на одиннадцатом году совместной жизни. Старшая дочь Татьяна осталась с матерью, сын Володя — с отцом. Учителя удивлялись: мальчик без матери, тем не менее всегда, чисто одет, на рубашках ни складочки, портфель собран, уроки готовы. И хотя бы отец был постоянно дома, а то ведь с утра до вечера на работе… Мало кто знал, что, возвращаясь домой, он брался за хозяйственные дела: стирал, гладил, готовил еду. Спал нередко всего по четыре часа в сутки. Друзья из совета директоров, конечно, подшучивали, слушая, как он отмахивается от разговоров о новой женитьбе, и аккуратно готовили маленький заговор. Раскрылось всё весной, когда после субботника они пригласили его в гости к симпатичной женщине. И такой тёплой показалась Аркадию Дмитриевичу окружающая её атмосфера, что, беседуя, засиделся он в тот вечер допоздна.

— Валентина Николаевна мне с первого взгляда очень понравилась. К тому же выясни-лось, что мы соседи: я вятский, она пермячка. Тем не менее, я предложил ей подумать: с чистого ли-ста семью строить — шаг всё-таки серьёзный. Честно скажу, для себя я всё решил сразу и ждал только, когда пролетят две условленные недели. За решением отправились вместе с сыном, ведь он тоже меня неоднократно спрашивал: «Папка, а мы что, так и будем жить вдвоём?» Валя тогда дверь открыла, гляжу: улыбается… К сегодняшнему дню мы с ней уже тридцать два года вместе. Неплохие отношения остались и с семьёй первой жены: недавно на моём юбилее собирались все вместе, за одним сто-лом. Говоря о новом браке Макарова, самое время вспомнить о том, с чего мы начинали рассказ: о лесе. Лариса Алексеевна не смогла смириться с тем, что мужа нет дома каждые выходные — уезжает на рыбалку, охоту, за грибами-ягодами. А поскольку сама пристрастия к выездам на природу не испытывала, то, как говорится, не совпали интересы. А как строились отношения с другой женщиной, которую Аркадий Дмитриевич с неизменной мягкостью называет Валенькой?

— Знаете, всё в одном тосте выразила Валина мама, когда приехала в Тобольск, чтобы поздравить нас с рождением дочери. Садимся мы за стол, первый бокал поднимаем за новорожденную Катю, а потом тёща говорит: «Валя, я знаю, что твой муж — заядлый рыбак и охотник, он родился и вырос в лесу. И без этого жить не может. Чтобы не было между вами ссор, помни: в лес он отправляется, рассчитывая привезти что-то для своих близких, неважно, будет ли это дичь, рыба или ягоды. И даже если поездка выйдет неудачной, если не окажется добычи, не забывай, что старался он для тебя и детей, и будь ему благодарна…» И действительно, никогда у нас с Валенькой не было по этому по-воду ссор. В грибной сезон она сама со мной готова отправиться на любимые места, рыбачу я, прав-да, один, а охоту, честно говоря, почти забросил. Просто как-то раз привёз домой подстреленных рябчиков, положил на стол, Катя их увидела и расплакалась. Мне этого оказалось достаточно…

В 1985 году, когда Макарова направят на работу в облисполком, вся семья переедет в Тюмень. Он признаётся: на новое место шёл без желания, но вдруг открылся такой пласт деятельности (шутка ли — 27 подопечных предприятий по всей области), что вновь захотелось что-то творить, создавать. Снова определялись приоритеты: в Заводоуковске надо достроить железнодорожный тупик, в Голышманово — контору райтопсбыта, и почти повсеместно — переходить с ручного труда на автоматизированный. По совету друзей он в скором времени наладил контакт со Свердловским научно-исследовательским институтом Свердлеспрома и заказал там проект чертежей на разделочную ли-нию. С помощью зампреда облисполкома Николая Андреевича Москаленко и председателя горисполкома Юрия Борисовича Куталова к её установке был подключен ряд предприятий, в том числе Сибпромэкскавация, НИИП Лесдрев Тюменьлеспрома и завод Строймаш. Запустили — красота. Работать можно в любую погоду: оператор сидит, только кнопки нажимает…

Так, слово за слово, многое вспоминается. И о работе в Тобольске, и о работе в Тюмени. Кто из тоболяков, например, не знает красивое красное здание недалеко от мэрии — расчётно-кассовый центр, строительство которого Аркадий Дмитриевич курировал, будучи начальником отдела капитального строительства, заместителем начальника административно-хозяйственного управления главного управления Центрального банка по Тюменской области…

— А сколько ещё таких же центров построено и отремонтировано в разных областных территориях! Сегодня, когда уже несколько лет на пенсии, осталось самое главное в жизни: семья, друзья, дача, неизменно любимый лес. И воспоминания — о том, что время, когда можно было делать что-то хорошее, не упущено зря.

Виктор Ермаков

Труды и ежедневные заботы директора компании «СибурТюменъГаз» Михаила Фёдо-ровича Агеева — тема отдельного разговора, причём не короткого. Только о перспективах производства полимеров путём переработки попутного нефтяного газа он может рассказы-вать часами, оперируя самыми свежими цифрами и фактами.

ЗАДАЧИ, связанные со сбором, транспортировкой и утилизацией попутного газа, можно без особого преувеличения назвать стратегическими. Во-первых, для государства — не зря премьер-министр Владимир Путин не без огорчения заметил, что 20 миллиардов кубометров этого сырья, впустую сжигаемого по стране, эквивалентно двадцати миллионам тонн нефти. Во-вторых — для Тю-менской области, поскольку запуск новых мощностей Тобольского нефтехимического комбината способен вывести его на ведущие мировые позиции. А то, что будущее этого предприятия для Агеева не пустой звук, не удивительно: он участвовал во всех этапах его становления, начиная с того памят-ного момента, когда под гигантскую по меркам патриархального города стройку была выделена под-ходящая площадка. Тем не менее, с Михаилом Фёдоровичем мы встретились не для того, чтобы го-ворить лишь о реалиях дня текущего. Любой состоявшийся специалист, профессионал, руководитель интересен путями обретения опыта, юношескими воспоминаниями, личными жизненными наблюде-ниям. Мы условились: обратимся к истокам, ведь однажды они приведут моего собеседника в Си-бирь, в город на высоком берегу Иртыша, тогда ещё не помышлявший о скором начале газово-нефтяного бума.

«Пятнадцатилетний капитан»

Вот что интересно: где Тобольск, а где ближайшее к нему море? На севере — ответит тот, кто не обделён географическими познаниями, и будет совершенно прав. А теперь давайте возьмём линейку и наугад прочертим отрезок от точки на карте, обозначающей древнюю столицу Сибири, до берегов северного Карского моря. Расстояние получим равное примерно 1700 км, то есть всего на две сотни километров меньше, чем прямиком до черноморской Анапы. Соседским такое расположение не назовёшь, и тем не менее мореходная школа в Тобольске существовала. Именно в неё, уложив в вещевой мешок своё главное богатство — боксёрские перчатки и пару книг о спорте и о флоте, от-правился романтически настроенный паренёк Миша Агеев. Дорога выпала не близкая: из родного посёлка надо было добраться до Кокчетава, а потом до Петропавловска, Омска и Тюмени, и это ещё полбеды. Именно путешествие дальше, в глубинку, в отличие от переездов между областными центрами, гарантировало полнейшее познание особенностей национальных перемещений середины двадцатого столетия.

— Я родился в 1939 году в посёлке Айдабул Кокчетавской области, — рассказывает Михаил Фёдорович.

— Область эта в числе других российских земель решением Советского правительства была передана Казахстану. Население её большей частью оставалось русским, хранило привычный уклад и говорило на родном языке. По Горькой линии, названной так из- за множества солёных вперемежку с пресными озёр, исконно стояли казачьи форпосты, и я с детства помню степенных кряжистых стариков, живших в окрестных станицах. Впрочем, не было никаких национальных конфликтов — я учился в одном классе с казахскими ребятишками и изучал их язык наряду со своим родным. Посёлок наш вырос на базе крупного спиртового комбината. Это предприятие, построенное в 1909 году, до сих пор производит высококачественную продукцию на пшеничном сырье. В годы войны небольшие самолёты бочками увозили здешние спирты для нужд фронта. Своих рабочих даже в те тяжёлые времена комбинат обеспечивал всем необходимым: хлебом, кормом для скота, товаром для обмена, время от времени выдавая им небольшие порции спирта. Постепенно население посёлка превысило пятнадцать тысяч, были построены две школы, магазины, дом культуры. Интересно и его название: «айда» — это слово русское, то же самое, что «пойдём», «бул» показахски «быстрее». В период строительства комбината один из подрядчиков, казах, торопил рабочих, добывавших камень в местном мелкосопочнике: «Айда бул! Айда быстрее!» Такая вот очень похожая на правду легенда.

Казахские сопки — места сказочной красоты, достаточно вспомнить популярный ныне курорт Боровое. В окружении тёмной хвойной зелени, на берегах кристальных озёр о какой ещё экзотике могли мечтать мальчишки, кроме морских странствий? Они и мечтали: в тобольскую «мореходку» Михаила сманил средний брат, поступивший туда после десятого класса. «Сложная транспортная схема, связывающая Айдабул и Тюмень, до сих пор не претерпела особых изменений, — смеётся Михаил Фёдорович. — Ну, а из Тюмени до Тобольска вела тогда грунтовка, в конце которой ждала не-спешная паромная переправа. В самом лучшем случае путь занял бы сутки, однако для меня всё сложилось иначе. В дороге я познакомился с очень интересной женщиной, женой директора тобольского рыбзавода. Узнав, куда и зачем я направляюсь, она взяла надо мной шефство, привезла в представительство, или, как оно тогда называлось, заезжий дом, своего предприятия, а на следующий день при-гласила вместе отправиться в Тобольск на самолёте».

Первый в жизни Михаила Агеева полёт проходил на обычной для гидросамолётов По-2 высоте всего 150 метров (эскадрилья базировалась на Андреевском озере, там располагался гидропорт). Се-ли в устье Тобола, где дожидался катер рыбзавода, добрались до пристани, а затем покровительница лично доставила мальчишку в мореходную школу. С поступлением, правда, вышла заминка: Агеев разузнал, что сюда принимают ребят, не закончивших «десятилетку», не учёл только, что ему самому не исполнилось шестнадцати. Приёмная комиссия оказалась в затруднении: с одной стороны — регламент, с другой — вполне понятная симпатия к самостоятельному, рано оставшемуся без матери подростку. «Не отправлять же его обратно», — в конце концов, решили преподаватели. Так наш герой был зачислен в пятый взвод, в только что созданную группу морских судоводителей.

— В Тобольске проживало столько ссыльной интеллигенции, что за тысячи километров от моря не было недостатка в опытных преподавателях и грамотных специалистах морского дела. Мореходная школа считалась престижной, её курсантов обожал весь город. Вежливые, дисциплинированные молодые люди в красивой форме возглавляли праздничные колонны на парадах, местные жители болели за них на соревнованиях, бабушки-богомолки из соседней церкви угощали сладостями. Учебный корпус располагался на территории Кремля, в здании консистории. Неподалёку, в бывших архиерейских конюшнях, мы своими силами отстроили клуб. Когда в этом клубе устраивались танцы, каждый из нас имел право вручить пригласительный билет одной-единственной девушке. Не удиви-тельно, что многие сверстницы мечтали познакомиться с нами и получить такое приглашение. Не обходилось и без соперничества. Честно скажу: из потасовок, которыми нередко заканчивались наши конфликты с ребятами из рыбтехникума, мы, как правило, выходили победителями. Физической под-готовке будущих моряков, готовящихся работать в суровых условиях Карского моря, уделялось повышенное внимание. Даже на городских спортивных состязаниях составить конкуренцию нам могли только студенты педагогического института, и то потому, что были старше по возрасту. Коньки и футбол мы считали лучшим отдыхом после уроков; сам я, поскольку не бросал занятий боксом, стал в своём лёгком весе чемпионом города.

Между водой и небом

Тобольск середины пятидесятых, подавляющей частью деревянный, с обветшалым Кремлём, был, тем не менее, местом удивительным. О высочайшем культурном уровне его жителей вспоминает каждый, кто имел удовольствие там оказаться. Достаточно сказать, что 15-16-летние мальчишки и девчонки на летних площадках танцевали вальс, фокстрот, танго, польку, падеграс. Михаил Фёдорович рассказывает, как вместе с друзьями в школьном общежитии разучивал основные движения этих танцев. В особых же случаях можно было покорить публику замысловатой матросской пляской, по-ставленной руководителем художественной самодеятельности отставным моряком Павлом Дурне-вым. Но был и другой город — с двумя колониями, тремя тюрьмами, населённый не только ссыльными политическими, но и уголовными преступниками, осевшими в сибирской глубинке после отбытия срока. Из этой смеси противоположностей создавался местный колорит, сложный и неповторимый.

— Я видел заключённого, который содержался в тюремном замке с 1939 года. Такие люди считались не редкостью — отвыкнув от свободы, они готовы были на любую выходку, лишь бы полу-чить новый срок. Побеги из замка, как говорят, случались всего дважды за его историю, и один из них как раз на моей памяти. Несколько человек по крышам выбрались на свободу и спрятались в городе. Все понимали: стоит суровая зима, транспорт не ходит, дороги занесены снегом — значит, преступники где-то рядом. Было очень тревожно, но через несколько дней сбежавших обнаружили, и думаете где? На сеновале конюшни прокуратуры (она располагалась по улице Ленина, напротив школы № 1). Не знаю уж, то ли не догадывались беглецы, где именно нашли себе пристанище, то ли были уверены, что здесь-то их точно искать не станут. Два года обучения пролетели как один день. Практика в Салехарде, на рыболовецких судах недавно созданной базы морского промысла запомнилась настолько, что когда краснодипломникам школы был предоставлен выбор: без экзаменов поступить в профильный вуз или самостоятельно выбрать место будущей работы, я без колебаний отправился на север. В семнадцать лет стал помощником капитана на сейнере «Вега», правда, для этого пришлось подправить в документах дату рождения и приписать себе лишний год.

Прежде чем рассказывать дальше — о том, как окончил вечернюю школу, как сам стал капитаном и выходил в Северный Ледовитый океан, Михаил Фёдорович открыл шкаф и показал памятный знак, выпущенный к сорокалетию «мореходки». «Учебное заведение, — объяснил он, — существует до сих пор, но сейчас объединено с рыбопромышленным техникумом. Ушли старые разногласия, сего-дня вопросы кадровой подготовки в рыболовстве и рыбоводстве решаются сообща». Ну а мы тем временем обратимся к моменту в биографии Агеева поистине удивительному, свидетельствующему о его неиссякаемом задоре, о жажде новых открытий и стремлении покорять новые вершины. Возможно, именно это качество приведёт к тому, что однажды, пусть не с первой попытки, но он распрощается с морями и реками, круто изменив свой путь. А пока… «Потянуло в небо», — так объясняет мой собеседник своё внезапное решение получить специальность штурмана авиации. И получил бы. Да вмешалась судьба.

Я проучился в Челябинском высшем военном авиационном училище всего три месяца, когда вышел указ о сокращении армии. Это был 1959 год. Курс распустили, я приехал в Тюмень и устроился в Иртышское речное пароходство, в северную группу судов. Параллельно окончил Новосибирский институт инженеров водного транспорта по специальности «инженер-механик», успел поработать капитаном- механиком на больших судах. Одновременно со мной в Новосибирске учился Владимир Михайлович Томилов, начальник Тобольского порта, и многие другие руководители города. Кстати, до строительства нефтехимического комплекса рыбокомбинат, а потом речной порт были в Тобольске градообразующими предприятиями.

В 1969 году Агеева (сам он шутит: как сверхэнергичного парня) пригласили на работу в обком партии, где он вскоре поднялся до заместителя заведующего отделом. В его ведении оказались вопросы развития не только водного, но также железнодорожного и автомобильного транспорта и авиации. Это было время, когда в северных городах строились аэропорты, во всех направлениях прокладывались железные дороги. Тобольск готовился к открытию нового порта с грузооборотом 5 млн. тонн, кроме того, началось освоение площадки под нефтехимкомбинат, по поводу которого не прекращались многочисленные дебаты: нужен — не нужен такой гигант Тюменской области и не угробит ли он на многие километры вокруг первозданную сибирскую природу?

— Тоболяки — народ консервативный. Многие искренне переживали, когда решение о строительстве было принято окончательно. Время, впрочем, показало, что грамотно спроектированный и выстроенный комплекс не нанёс вреда окружающей среде, однако сам город начал меняться на глазах. Второе рождение он пережил, когда превратился в крупный транспортный узел с железной дорогой и портом, призванным обеспечивать Тюменский нефтяной север всем необходимым. Однако это был только первый этап. Следующий тесно связан со становлением ТНХК — его строительство и запуск потребовали притока огромного количества специалистов из разных республик страны. В кратчайшие сроки один за другим возводились новые микрорайоны, социальные объекты, создавалась необходимая инфраструктура. Но было и другое: тысячи приезжих изменили менталитет некогда доверчивых и простодушных тоболяков. В общей сложности город принял 15-20 тысяч приезжих. Их надо было разместить, накормить, развлечь, создать благоприятные условия труда. С 1980 года я работал в должности заместителя председателя областного Совета профсоюзов и по-прежнему много времени проводил на иртышских берегах. Мне даже был отведён штабной номер в гостинице «Тобол». В 1983 году моего сына, выпускника ТГУ, пригласили в качестве переводчика для работы с японскими специалистами, строившими товарно-сырьевую базу нефтехимкомбината. Он получил квартиру, я перебрался в неё и жил несколько лет. Очень трудно пришлось в 90-е, когда требовалось во что бы то ни стало сохранить коллектив и дееспособность предприятия. Мы пережили опасный момент, связанный с тем, что недобросовестный владелец перестал выполнять взятые на себя обязательства: развивать, инвестировать, сохранять профиль комбината. Нависла реальная угроза его по-терять, и отрадно, что у руководства области хватило мудрости и мужества расторгнуть этот договор. А потом появился серьёзный инвестор в лице ОАО «АК Сибур». В 199/ году я возглавил представительство комбината в Тюмени, затем стал директором Тюменского филиала компании. Сегодня у ТНХК большие перспективы, в недалёком будущем предполагается утроить его мощности. Так что моя задача — налаживать производственные связи, внедрять новые инвестиционные проекты, участвовать в подготовке соглашений и договоров, а также программ социального развития между Правительством Тюменской области и ОАО «СибурХолдинг».

В кабинете Михаила Фёдоровича Агеева на видном месте — живописная панорама Тобольска. Это не удивительно, ведь он член правления созданного в областном центре тобольского землячества. Освоившись за двадцать лет в производственной сфере, бывший мореход, наверное, уже не ску-чает по капитанскому мостику, да и небесные просторы, куда когда-то так стремился, теперь не обладают настолько уж могучей притягательностью. А вот серьёзные мужские увлечения не утратили своей значимости. Например — спорт и любимая с юности рыбалка. На одной из фотографий он держит восьмикилограммовую щуку, зубастую, слегка замшелую — настоящий трофей добытчика. Говорит, случалось привозить домой тридцать-сорок килограммов собственноручно выловленной рыбы. Но это только когда выпадал денёк-другой отдыха.

— Рыбалка — пожалуй, самое моё любимое занятие: ещё мальчишкой часами мог сидеть с удочкой. Тем не менее, столько лет ходил по рыбным тюменским рекам и не помню ни одного случая, чтобы теплоход остановился, и мы отправились бы рыбачить или купаться. Во-первых, не было времени: требовалось отработать 720-740 часов в месяц и отчитаться за них. А во-вторых, если ты вышел в плавание, мыслей о развлечениях уже не возникает. Все они только о деле.