Бригадир Ганжа и вокзал его мечты

В конце апреля 1973 года на телеэкраны Советского Союза выше! художественный фильм «Большая перемена». Одним из героев кинопремьеры стал ученик и одновременно рабочий завода Григорий Ганжа. Балагур, весельчак, душа компании, он сразу же вызвал симпатии у большинства телезрителей.

ПРИМЕРНО в то же самое время один из строителей железнодорожного вокзала в Тобольске носил ту же самую фамилию, что и обаятельный герой Александра Збруева. Только вот звали «нашего» Ганжу не Григорием, а Борисом, и был он знатным бригадиром каменщиков ГОРЕМ-38. Бригада Бориса Ганжи гремела тогда на всю Всесоюзную ударную комсомольскую стройку. «Большой перемене» через год стукнет сорок лет. Как быстро летит время…

Впрочем, за плечами знатного бригадира не только железнодорожный вокзал, но и гостиница «Тобол», Дом культуры «Речник», что в микрорайоне «Иртышский», а уж жилым домам он давно потерял счёт. Сегодня кавалер орденов Трудового Красного Знамени, «Знак Почёта» и двух медалей, лауреат премии Ленинского комсомола, почётный строитель России уже давно находится на заслуженном отдыхе, но застать его дома, особенно в весенне-летний период, как правило, проблематично. Борис Иосифович, активный участник городского ветеранского движения, каждую свободную минуту старается выкроить для любимой дачи. Но в этот вечер нам с фотокорреспондентом повезло.

Детство, опалённое войной

Родился в городе Ленинграде. Отец, Иосиф Петрович, служил в рядах Красной Армии сверхсрочником. Елизавета Терентьевна, мама, окончив рабфак, работала в одном из институтов. Она была детдомовской, её большую семью после смерти родителей раскидало по всему Советскому Союзу.

Не знаю подробностей, отец об этом не любил вспоминать, но случилось так, что кто-то из сослуживцев узнал, что у него есть троюродный дядя, который ещё до революции эмигрировал в Америку. А время — конец 30-х годов — было такое, что за такие дела можно было запросто загреметь в лагеря. В общем… его уволили из армии, исключили из ВКП (б). Семья ждала ареста, но отец быстренько перевёз нас — а к тому времени родилась моя младшая сестрёнка Нина — на Украину, в Черкасскую область, к своим родным. А сам завербовался и уехал в Тбилиси. Мол, устроюсь на работу и вас заберу.

Тут война началась. Жили в ста пятидесяти километрах от Киева. Ещё летом попали под оккупацию. Насмотрелся всего… Когда немцы пришли в Лысянку, то первым делом арестовали весь сельский актив, согнали в один из домов, облили его бензином и подожгли. В то лето урожай хлеба ожидался богатым. Но так как колхоза не было, люди сами выходили в поле и кто серпом, а кто ножом рвали снопы.

Уже после войны, когда отец вернулся, семья узнала, что на фронт его, как «врага народа», поначалу брать не стали, определили в трудармию. И только после того, как немцы подошли к Сталинграду, мобилизовали в артиллерию, вернули партбилет и отправили на передовую. С войны он вернулся с двумя боевыми орденами и медалями. А орден Трудового Красного Знамени получил уже в мирное время, будучи председателем одного из колхозов. В 1944 году после освобождения от немцев в деревне открылась средняя школа. Больше всего учеников было в первом классе, в который собрали и тех, кто был постарше нас на 3-4 года. При немцах-то было не до школы…

Любимым развлечением было оружие, которого в окрестностях, где в феврале 1944 года находился эпицентр Корсунь-Шевченковской наступательной операции, можно было вооружить целую дивизию! Как-то мы, трое друзей, нашли снаряд. Здоровый, но ржавый. Мучились-мучились, никак не можем головку открутить. Вроде бы почти открутили, но никак, стали стучать по ней… И вдруг для меня наступило забытье…

Оказывается, взорвался снаряд. От Степана практически ничего не осталось, второй парень умер позже уже в больнице, а я, наверное, родился в рубашке, раз живой остался. Хотя осколки до сих пор ощущаю на лице. Судьба… Жакет мой выглядел не хуже решета, и очень сильно забило порохом глаза. С тех пор со зрением у меня проблемы…

И бригадиру учиться никогда не поздно

— После получения аттестата зрелости поступил в Днепропетровский институт инженеров транспорта. Подготовлен я был неплохо, но, как оказалось, институт был военизированный, и нас, абитуриентов, перед зачислением проверяла строгая медкомиссия. Правда, я успел выучить таблицу Сивцева, ту самую, где самые большие буквы — Ш и Б.

Год проработал на строительстве Донецкой ГРЭС, разнорабочим. Это было моё первое знакомство со строительством. На следующее лето поехал в Одессу поступать в сельхозинститут на агронома. Но не хватило одного балла, а конкурс был двадцать человек на место. Вернулся домой, пришёл в райком комсомола. Мне предложили поехать по комсомольской путёвке на Урал, в распоряжение треста «Уралтрансстрой». Так в 1955 году я попал в ГОРЕМ-38, который дислоцировался в Челябинске. Точнее, тогда он назывался по-другому — ВП-38.

У нас был главный инженер Кондратьев. Он меня приметил: «Паренёк, езжай-ка в Целиноград, в дортехшколу. Получишь профессию — вернёшься». Отучился год с лишним, получил корочки с отличием. Вернулся, и меня сразу же поставили бригадиром комплексной бригады. Собрали туда плотников, каменщиков, штукатуров. Мол, давай, командуй. А у меня, если и были знания, но практики-то не хватало. Месяца четыре помучился. Пришёл в контору и попросил снять с этой должности и перевести в бригаду на какую-нибудь рабочую специальность. Так я попал в бригаду каменщиков. Хорошая была бригада, сильная, фамилии бригадира не помню, а вот его заместителем был Анатолий Михайлович Черненко. Он и говорит: «Хочешь научиться профессии? Тогда, будь добр, начинай с ученика!» Конечно, это ощутимо ударило по карману — я про зарплату, но согласился. Понимал: так будет лучше. Так я постепенно и овладел навыками этой профессии.

В 1957 году женился на девушке Саше, которая работала в бригаде отделочников. А жилья своего нет… В общем, пришлось вернуться на Украину к родителям. Но хочу сказать, что ещё до нашего отъезда в ВП-38 устроилась работать крановщицей моя младшая сестра Дина.

Как-то она обмолвилась, что их переводят в Красноярский край на строительство железной дороги Абакан — Тайшет. И как бы невзначай обронила в конце письма, мол, «ребята интересуются твоим житьём — бытьём и спрашивают: не хочешь ли вернуться?». А я, грешным делом, и сам заскучал по ним. В общем, в апреле 1961 года решили мы с Александрой Филипповной двинуться в путь-дорогу…

Из Сибири — в Сибирь

— Возвратился в родную бригаду. Приняли меня хорошо, будто бы и не уезжал никуда. ГОРЕМ-38 дислоцировался на строящейся станции Курагино. Мы работали на пристанционных объектах, жилых домах. Атмосфера была незабываемой… Молодёжь, комсомольцы со всех концов Советского Союза собрались строить «трассу мужества»! Вспоминаются молодые инженеры Михаил Бороданов и Олег Шапошник, которые после окончания института начинали трудиться в нашей организации. Впоследствии первый вырос до начальника объединения, второй — до главного инженера. Анатолий Грязев, будущий заместитель Бороданова, — тоже наш, горемовский. Получается, что люди из ГОРЕМ-38 если и уходили, то исключительно на повышение. Мы даже в шутку предлагали переименовать «Тюменьстройпуть» в «Горемстрой-путь»! (смеётся).

На «трассе мужества» удалось поработать несколько лет. Жили в вагончиках на две семьи прямо у трассы. Потом какое-то время — на квартире у сестры, пока не дали комнатку в бараке.

Ближе к сдаче железной дороги госкомиссии пошли разговоры о том, где будем работать дальше. Слово «Тюмень» никак и нигде не звучало. Кто-то говорил про Московскую область, кто-то — про Калмыкию. Черненко и часть бригады всё-таки уехали туда, а оставшаяся часть дала «добро» на моё бригадирство. В 1965 году бригадой в 22 человека тронулись в путь поездом в сторону Тюмени. В ту же Сибирь, только Западную. Ехали пока без семей. Прибыли в город, и нам сразу же дали задание помочь каменщикам СМП-280 с кладкой здания будущего управления. Приказы сверху обсуждать было не принято, и мы включились в работу. Скажу так: у всех моих ребят были высокие рабочие разряды, и местное начальство поначалу недоверчиво смотрело в нашу сторону, возмущалось. А потом увидели, как мы с кладкой управляемся… Стали переманивать, чтобы остались в Тюмени, обещали ордера на квартиры в новом доме на Мысу. Но мы уже знали: нас ждут в Тобольске. Шла весна 1966 года…

Вокзал и премия

— Тобольск поразил своей, я бы сказал, патриархальностью. Тихий город, вся основная жизнь кипит под горой, а в нагорной части если и было на что обратить внимание, то только на кремль. Определили нас в здание косторезной фабрики, так как временный посёлок ещё строился. Возводили щитовые и брусовые дома. Параллельно обустроили промбазу, установили свою котельную. Местные жители приходили и смотрели на наш быт, иные даже завидовали.

За моими плечами — десятки различных объектов, больших и маленьких, но самый памятный — несомненно, железнодорожный вокзал. Вспоминаются дороги — разбитые донельзя. Из города до объекта добирались порой полтора-два часа. Приходилось наверстывать, вечеровать, выходные прихватывать. Кладка давалась тяжело. Кругом плывуны… Стройматериалы не лучшего качества… Чертежи, положа руку на сердце, были сыроваты. Возникали ещё какие-то неувязки, а проектировщики-то в Новосибирске. Это позже они отправили сюда своих специалистов, и мы на месте и без ущерба производству могли оперативно решить, нужна, к примеру, в этой стене выемка или нет.

Часто на стройплощадку приезжали представители горкома и обкома КПСС, а уж Дмитрий Иванович Коротчаев, бывало, на объекте дневал и ночевал. С нами, рабочими, он был всегда строг, но справедлив. В те годы над комсомольской стройкой шефствовал журнал «Юность», где редактором был известный писатель Борис Полевой. С Борисом Николаевичем был знаком лично, правда, пообщаться особо мне так и не удалось. Встречались мы, как правило, на каких-то торжественных мероприятиях, где он был нарасхват. Кстати, премию Ленинского комсомола в здании ЦК ВЛКСМ вручал нам именно Полевой. С ней такая интересная оказия вышла. В общем, приехали мы — Бороданов, Мариненков и я — в столицу на вручение. Поселились в гостинице «Россия». Затем поехали в ЦК комсомола. Там подняли списки и говорят: «Знаете, а ваших фамилий здесь нет!». Переглянулись: может, пока не поздно, домой возвратимся? Нам обещали разобраться. И вот бежит какой-то инструктор: извините нас! Мы вас в списке строителей искали, а нашли в списке «в области литературы, искусства, журналистики и архитектуры…». Вручение состоялось на следующий день. Никто, конечно, о казусе не вспоминал. Было интересно оказаться в компании таких же лауреатов, как и мы. А ими были Иосиф Кобзон, Эдуард Хиль, Марина Неёлова, Ирина Шевчук, Сергей Никоненко, ансамбль песни и пляски МВО… и мы, строители! На премию, а каждому из пятерых полагалось по две с половиной тысячи рублей, купил супруге в Москве шубу. Интересно, что с размером угадал, а помог мне в этом Ваня Мариненков. Иван Семёнович, точнее…

Слово о коллегах

— С Мариненковым у нас всегда были ровные, деловые отношения. Нас по жизни многое связывало и связывает. Не только потому, что моя супруга работала отделочницей в его бригаде. Просто так складывалось, что мы, каменщики, заканчиваем работу на объекте, а у нас её принимают штукатуры-маляры. Мы старались работать на совесть, и они — тоже. Человек он по-своему сложный, малоразговорчивый. Было такое. Когда я работал мастером, за моими плечами была только дортехшкола… В общем, пришлось на старости лет пойти учиться в Саратовский строительный техникум транспортного строительства, который я с отличием окончил в 1982 году. И сразу же меня назначили прорабом. Так вот, Иван Семёнович частенько приходил советоваться даже по самым мелким вопросам. Я понимал, что он меня, таким образом, как бы экзаменует.

Всегда тепло вспоминаю своих ребят по бригаде — Володю Солодова, Гошу Сидорова, Сергея Заева, многих других… Кто-то на заслуженном отдыхе, а те, кто помоложе, продолжают работать в других строительных организациях Тобольска. О них, знаю, очень хорошие отзывы.

Так или иначе, но фамилия Ганжа в год 425-летия первой столицы Сибири уже вошла в историю города. Депутаты Тобольской городской Думы приняли решение присвоить звание «Заслуженный гражданин города Тобольска» Ганже Борису Иосифовичу — ветерану строительной отрасли.

Воспоминания бригадира отделочниц объединения Тоболпромстрой, делегата XXVI съезда КПСС В. П. Галкиной

3 января 1986 г.

В 1974 г., когда началось строительство Тобольского нефтехимического комплекса, я приехала в г. Тобольск вместе с семьей. Сейчас комсомольско-молодежной бригаде, в которой я работаю, уже одиннадцать лет. Это были годы становления коллектива, годы нашей профессиональной учебы, овладения новыми методами и приемами труда. Одиннадцатую пятилетку бригада начала как слаженный, стабильный, достигший высокого профессионального мастерства коллектив.

Для меня начало одиннадцатой пятилетки было особенно знаменательным: коммунисты Тобольска, Тюменской областной партийной организации оказали мне высокое доверие, избрав делегатом XXVI съезда КПСС. В своих исторических решениях съезд поставил большие задачи перед тобольскими строителями: ввести в действие производственные мощности на Тобольском нефтехимическом комбинате.

Когда я вернулась со съезда домой, мы в бригаде пересмотрели свои социалистические обязательства и решили выполнить пятилетку за 4 года, а каждую пятидневку выполнять за 4 дня. И получилось! С заданием одиннадцатой пятилетки бригада справилась в сентябре 1984 г.

Что лежало в основе наших успехов? Это прежде всего, как учит нас Коммунистическая партия Советского Союза, внимание к людям, ко всевозрастающей роли человеческого фактора.

В своей работе я опираюсь на моих помощников — наставников молодежи Надежду Антоновну Степанову, Анну Степановну Белозерову, Галину Ивановну Витюнину, Клавдию Петровну Полуянову. Это высококвалифицированные работницы, авторитетные, заслуженные люди. Доверительное отношение к молодежи они сочетают с высокой требовательностью. Весьма сложный процесс — научить профессии строителя новичка, помочь ему проявить себя в деле. Здесь требуются большая выдержка, терпение, внимательное и чуткое отношение, умение поддержать добрым словом и советом, наконец, личным примером. И с этой ответственной ролью наши наставники справляются.

В сентябре 1985 г. мне довелось принять участие в работе партийно-хозяйственного актива Тюменской и Томской областей, проходившего в Тюмени. Глубоко в сердце запали слова Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева, адресованные нам, строителям. Оценивая состояние дел в капитальном строительстве, М. С. Горбачев указал на то, что речь должна идти не просто об объемах капитального строительства, но и о его качестве и вообще о надежности всего того, что мы замышляем, планируем, строим, создаем.

«Надежно — значит прочно, эффективно, безотказно и надолго», — подчеркивал М. С. Горбачев в своем выступлении. Это указание имеет прямое отношение к нам, строителям нового Тобольска и нефтехимического комбината. Нам надо решительно освобождаться от таких недостатков, как низкое качество работ, особенно в отделке новых квартир.

Наша бригада сейчас работает в предсъездовском режиме под девизом: «XXVII съезду КПСС — 27 ударных трудовых декад!»

С годами накапливался бригадный опыт. Почетно, но непросто для нас было получить в 1977 г. звание бригады коммунистического труда и имени 60-летия Великого Октября. На протяжении трех лет бригада признавалась лучшей по Министерству промышленного строительства СССР. Коллектив бригады полон желания своим трудом, возведением новых красивых зданий, сделать Тобольск к его 400-летию городом, обретающим свою вторую молодость.

Биографию Геннадия Иосифовича Шмаля без преувеличений можно назвать и славной, и блестящей, и незаурядной… Дело не в эпитетах, их можно подыскать много. Дело в том, что все это будет правдой.

Шмаль Геннадий Иосифович родился 20 августа 1937 года. С 1959 года по 1961 г. работал на Березниковском титано-магниевом комбинате инженером-технологом строящегося цеха плавки концентрата.

1964-1966 гг. — работа в центральном штабе «Комсомольского прожектора» при ЦК ВЛКСМ; 1966-1971 — Первый секретарь Тюменского ОК ВЛКСМ; 1971-1973 — секретарь Тобольского ГК КПСС; 1973-1978 — второй секретарь Тюменского ОК КПСС.

С 1978 года — генеральный директор объединения «Сибкомплектмонтаж», заместитель министра строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР, первый заместитель министра, председатель правления государственного концерна «Нефтегазстрой», Председатель правления акционерного общества «Роснефтегазстрой».

Принимал непосредственное участие в обустройстве Уренгойского и Ямбургского газоконденсатных месторождений, строительстве газопроводов Уренгой-Помары-Ужгород, Уренгой-Центр, Ямбург-Тула, конденсатопровода Уренгой-Сургут, сургутских заводов стабилизации конденсата и моторных топлив, компрессорных станций на всех газопроводах Западной Сибири и других регионов страны.

Активно внедрял комплектно-блочный метод строительства на объектах Самотлорского, Федоровского, Холмогорского и других нефтяных месторождений, при строительстве газлифтных компрессорных станций и газоперерабатывающих заводов. Кандидат экономических наук. Лауреат премии Правительства Российской Федерации за 1997 год в области техники. Награжден орденами: Мужества, Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, Дружбы народов, медалями.

Почетный работник Миннефтегазстроя СССР, Почетный работник газовой промышленности. Председатель Совета директоров ОАО «Роснефтегазстрой». Президент Союза нефтегазопромышленников, Председатель правления Западно-Сибирского землячества, член Совета по информации и сотрудничеству предприятий топливно-энергетического комплекса (СИСПТЭК). Женат. Три сына.

Нам есть что вспомнить. Нам есть чем гордиться

Родился я в Мордовии, но перед войной родители переехали в Оренбургскую область. Закончил школу, потом Уральский политехнический институт (в это время в нем учился и Борис Ельцин, будущий первый Российский Президент).

Как металлург распределился на Березниковский титано-магниевый комбинат, и там совершенно неожиданно пригласили на комсомольскую работу. Долго отбивался, потому что инженерная работа очень нравилась.
Тем не менее, уговорили. Был там вторым секретарем горкома комсомола, потом первым. А в 1964 году пригласили на работу в ЦК комсомола.

Тогда новое направление появилось, довольно интересное — «Комсомольский прожектор». При ЦК комсомола был создан Центральный штаб «Комсомольского прожектора», и меня туда позвали. Вообще тот период в жизни молодежного движения был очень интересным и в чем-то знаковым.

На комсомольскую работу «потянулись» молодые инженеры и техники, и в деятельности комсомола произошел резкий поворот в сторону производственных проблем. Это потом очень помогло мне во время работы в Тюмени.

В январе 1966 года секретарь ЦК ВЛКСМ Борис Николаевич Пастухов вызвал меня и предложил поехать в Тюмень первым секретарем обкома комсомола. Я говорю: «Борис Николаевич, а что такое Тюмень?» Тогда она еще мало что значила.

Но Пастухов убедил меня: «Ты знаешь, там очень интересные открытия, большие перспективы». Я подумал недолго и дал согласие. И вот так я очутился в Тюмени.

19 января была областная комсомольская конференция, на которой меня избрали первым секретарем Тюменского обкома комсомола. Было мне тогда 28 лет.

С тех пор моя жизнь навсегда связана с Тюменью — независимо от того, где я работал.

Ближе к производству

Что меня поразило в Тюмени с самого начала — это очень серьезное отношение к комсомолу, к молодежи. В это время в командировке в Тюмени был министр газовой промышленности Алексей Кириллович Кортунов — легендарная личность, Герой Советского Союза, много сделавший для развития газовой отрасли.

И первый секретарь обкома партии Борис Евдокимович Щербина пригласил его на конференцию. Ну, часто ли бывали министры на комсомольских конференциях? А он пришел и выступил очень интересно — не просто о делах своего министерства, а именно о роли молодежи в новом регионе, в освоении нефтяных и газовых месторождений. Это для нас было очень большое событие.

К Борису Евдокимовичу Щербине у меня особое отношение. Я считаю, что это мой основной учитель по жизни. Человек он был, конечно, непростой, но личность совершенно исключительная. На мой взгляд, если бы он был генеральным секретарем ЦК партии, все было бы совсем иначе, но это — отдельная тема.

В октябре провели первое в области совещание молодых нефтяников, строителей, геологов. На этом совещании и родилась идея создания первого в стране комсомольско-молодежного строительного управления.

Летом стройотряд Харьковского института работал в Урае, на День строителя я к ним приехал, и Толя Мандриченко, командир отряда, интересный человек, очень строитель опытный, говорит: «Надо подумать, как принципы студенческих строительных отрядов перевести в более крупные масштабы».

Он выступил на этом совещании, идея была воспринята с очень большим интересом.

А спустя 3-4 месяца появился приказ о создании комсомольско-молодежного СМУ-1 в поселке Светлый.

Светлый показал, что молодежи по плечу серьезные, большие дела. СМУ занималось там строительством Пунгинского газового промысла — первенца газовой промышленности Тюменской области. Тогда на этом промысле командовал Иван Никоненко — совсем еще молодой инженер, потом выросший до крупного руководителя, Героя Соцтруда. Юра Топчев, будущий начальник «Тюменьгазпрома», тоже работал на этом промысле…

Мы с Иваном, когда встречаемся, часто вспоминаем эпопею Светлого. Там были совершенно особые между людьми взаимоотношения. Скажем, устав Светлого и сегодня может служить прообразом некоего общества будущего.

Нас критиковали, особенно профсоюз. И действительно, там парня могли уволить за то, что он срубил дерево, которое можно было и не рубить. Ему ребята говорят: «Нам здесь жить, мы пришли сюда не на день, не на два, а ты поступил неправильно, и тебе здесь не место».

Да, ряд моментов в уставе не в полной мере соответствовал тогдашнему трудовому кодексу, но ребята учились жить на принципах самоуправления, все решали сами. Вот что такое был Светлый.

Спустя некоторое время мы вошли с предложением в Министерство газовой промышленности о создании двух комсомольско-молодежных трестов. Это уникальный случай в истории нашего молодежного движения, подобных образований больше не было. Один из них, «Севергазстрой», возглавил Толя Мандриченко, который и сейчас живет и работает в Надыме, а тресту уже 33 года.

И второй коллектив — это комсомольско-молодежный трест «Тюменьгазмонтаж», в приказе, о создании которого было прямо записано: он должен заниматься внедрением новых методов строительства.

Молодо — не зелено!

Была тогда поговорка, что комсомольцы — это те, что пьют, как взрослые, а работают, как дети. Мы эту поговорку поломали. Комсомольско-молодежные коллективы появились не только в строительстве, но и у нефтяников. В то время для нефтяников главное было — бурение. Виктор Иванович Муравленко был сам буровик, поэтому буровиков любил и понимал. До сих пор помню его знаменитые слова о том, что «нефть находится на кончике долота».

Комсомольско-молодежная бригада Заки Ахмадишина первая в Западной Сибири начала заниматься наклонно-направленным бурением. Не все сразу получалось, но, тем не менее, пробурили несколько скважин, доказали возможность, отработали технологию… Потом Виктор Китаев возглавил буровую комсомольско-молодежную бригаду, Володя Глебов — это уже новое поколение было.

Железная дорога Тюмень-Сургут-Уренгой-Ямбург… Уникальное строительство! Если Абакан — Тайшет именовали трассой мужества, то дорогу Тюмень-Сургут называли трассой ужасов. Но ведь какие люди были!

Дмитрий Иванович Коротчаев, начальник «Тюменьстройпути», без своего комсомольского штаба шагу не делал. Коля Доровских тогда возглавлял этот штаб, Надя Белоконь была секретарем комитета комсомола одного из строительно-монтажных поездов. Потом «Минтрансстрой» создал комсомольско-молодежный СМП на станции «Комсомольская Юность», и Коля стал его руководителем.

Когда ЦК комсомола объявил освоение нефтяных и газовых месторождений Всесоюзной ударной комсомольской стройкой, к нам в область стали приезжать по 20-30 тысяч молодых людей в год. Такие вот были масштабы, и это особая тема.

Тобольский полигон

С Тобольском как получилось? 1971 год, идет большой актив областной. Борис Евдокимо-вич позвонил мне и говорит: «Тебе надо выступить». Я и выступил очень резко, взял тему трудового воспитания. Потом друзья говорят: «Ты знаешь, Борис Евдокимович тебе не аплодировал». Через два месяца я прихожу к Щербине и говорю: «Борис Евдокимович, время идет, 33 года мне, уже надо, наверное, думать о переходе, 5 лет уже прошло на комсомоле».

Он говорит: «Да, я это понял по твоему последнему выступлению». В начале сентября вызывает: «Ну вот, мы предлагаем тебе Тобольск». Он сам очень любил Тобольск, и я его любил. Это вообще очень интересный город, со своим менталитетом. Актив там был всегда интеллектуально сильный, да и мои предшественники были людьми очень неплохими — Савиных, Старцев… Удалось применить в Тобольске ряд интересных идей. Создали, например, совет директоров.

Внедрили серию встреч с трудящимися на предприятиях, в микрорайонах. Народ тобольский сразу почувствовал, что новая струя в общественной жизни появилась. Ну и в производственном плане: именно при мне, собственно, и началось строительство Тобольского нефтехимического комплекса. Это же второе рождение города, надо прямо говорить.

Появились новые здания, гостиница «Союз», прекрасный вокзал. Начали строить водозабор хороший, построили котельную. В Тобольске в то время каждый новый квадратный метр асфальта был как праздник! Создали музей Ершова, памятник Ершову открыли — хороший, я считаю.

Директор нефтехимкомплекса Дзираев Владимир Александрович очень много сделал для города. Я был недавно в Надыме, видел памятник Стрижову. Или, когда бываю в Салехарде, я всегда хожу к памятнику Подшибякину.

Люди действительно огромное дело сделали.

В Тобольске первым секретарем горкома партии я проработал два с небольшим года. Этот период оставил хороший след, для меня это была настоящая школа. Ну, а затем меня избрали вторым секретарем Тюменского обкома партии.

Пять лет в обкоме

С большой неохотой уезжал из Тобольска — считал, что рановато, надо было еще пару лет поработать, закрепить начатое, но Борис Евдокимович приехал из Москвы, он уже был министром Нефтегазстроя, и сделал такое предложение. Он меня искренне любил, видел во мне, я так понимаю, определенный потенциал.

В обкоме партии я проработал почти пять лет. Особых стычек с первым секретарем Геннадием Павловичем Богомяковым, можно сказать, не было. Просто я считал тогда и считаю сейчас, что одна из самых больших бед в нашей партии была в том, что в ней не очень терпели людей инакомыслящих, не говоря уже об инакодействующих.

Не может быть обком партии истиной в последней инстанции по любому вопросу. Например, обсуждается проект застройки города Тюмени, докладывают архитекторы, профессионалы. И разве дело обкома указывать им, где какой дом «привязать»?

Примерно так же было и с нефтяниками. В то время было бурение главным, началось движение в 100-тысячников. И вдруг появляется статья в «Правде» под заголовком «Метр на пьедестале». А что такое «Правда» в то время? Сразу звонки из ЦК, из министерства. Богомякова в Тюмени не было, вышли на меня.

Я сказал, что статья совершенно неправильная. «Как так, да вы знаете, ЦК считает…». Хорошо, что Виктор Иванович Муравленко был умелый дипломат и в то же время достаточно твердый человек. Мы отстояли свою позицию, не свернули объемы бурения. Я и потом, спустя годы, часто вспоминал это.

Виктор Иванович, конечно, был человек совершенно потрясающий. Я всегда говорил, что нефтяной промышленности страшно повезло, что у нее были такие лидеры, как Шашин, Байбаков, Муравленко. И не может секретарь обкома, даже если он кандидат наук, геологоразведочных или других, знать и понимать больше, чем эти люди. Если им не веришь — пригласи экспертов со стороны для того, чтобы совместно выработать общую точку зрения. А диктат в таких вопросах ни к чему хорошему не приводит.

Я очень ровно отношусь к Богомякову, и у нас сейчас нормальные отношения — общаемся, встречаемся, даже иногда водку пьем вместе. Но тогда это касалось не только Богомякова. В принципе, партия излишне увлеклась тогда администрированием, иные секретари почувствовали себя чуть ли не наместниками Бога на земле. Это было ошибкой.

Меня же лично воспитал комсомол, у меня всегда была органическая потребность общения с людьми. Это привил, конечно, Борис Евдокимович, он и сам это дело любил. А Геннадий Павлович немножко другого склада человек. И для него это была обязанность, а для меня — потребность. Разный стиль, разный подход. Это, наверное, и определило, почему я ушел из обкома, о чем потом нисколько не жалел, потому что пришел на работу в «Сибкомплектмонтаж».

Недавно меня избрали президентом Союза нефтегазопромышленников. На первых порах совет работал очень активно, выступал по многим принципиальным вопросам, а в последние годы явно сбавил обороты. Поэтому дал согласие, сейчас начинаем раскручиваться. Тем более что проблем тьма, по которым есть необходимость высказаться. Я убежден, что многие вопросы до президента просто не «добегают», а в них — наше будущее.

Например, геологоразведочные работы. Нефть и газ будут еще 40-50 лет, но что дальше? Мы знаем, что потенциальные запасы наши велики, но их надо превратить в реальные, в промышленные.

Вот Салманов мне рассказывал, что написал соответствующую записку президенту. Потом из аппарата позвонили, что получили. Но он убежден, что до президента она не дошла. Так что будем добиваться, чтобы нас услышали.

Я еще возглавляю сейчас Западно-Сибирское землячество в Москве. В состав землячества входят представители всех трех наших субъектов федерации. Недавно было у нас отчетное собрание, провели его за городом, собралось более 100 человек наших земляков — пригласить больше просто не могли физически, потому что там санаторий небольшой.

Был там Протазанов Александр Константинович, много сделавший для Тюмени, когда он был еще первым секретарем промышленного обкома партии. Был Владлен Валентинович Никитин, бывший председатель нашего облисполкома, потом первый зам. председателя Совета Министров СССР, ну и целый ряд других замечательных людей.

Мы стараемся, чтобы люди и годы не проходило бесследно, вот главная цель землячества — память, общение людей, которые столько лет проработали в этом удивительном крае, кусочек сердца там оставили.

Акулич Евгений Михайлович (род. 4.12.1953, Лесогорск, Сахалинская область), ученый, общественный деятель, кандидат педагогических наук (2000), доктор социологических наук (2004), педагог, музеевед.

Окончил Тобольский педагогический институт имени Д. И. Менделеева, Московский экономический институт.
В 1973—1988 годах на освобожденной комсомольской и партийной работе.

В 1988—1991 годах руководящее участие в восстановлении Ленинакана. Организатор первого Всесоюзного благотворительного фестиваля «Друзья встречаются в Ленинакане» (Армения, 1990).

В 1990-е годы занимался бизнесом, преподавательской и общественной деятельностью.

Инициатор создания и председатель Исполкома Тюменского областного, затем общероссийского общественно-политического движения «Единомышленники».

В 2001—2007 годах являлся директором Тобольского государственного историко-архитектурного музея-заповедника, музей при нем получил широкую известность в стране и за рубежом как социокультурный центр региона. Создатель и руководитель кафедры социально-культурного сервиса, туризма и музейного дела Тобольского пединститута; а также руководителем Тобольского филиала Института археологии и этнографии СО РАН. Автор и руководитель культурно-образовательного проекта «Школа в музее», ставшего победителем на Всероссийком музейном фестивале «Интермузей-2003» (Москва). Под руководством Е.М. Акулича разработаны программы развития туризма на базе историко-культурного наследия Тобольска. Будучи директором музея, Е.М. Акулич защитил докторскую диссертацию по теме: «Музей как социальный институт»(2004 г.)

Автор более 100 научных трудов, книг, монографий, публикаций по социологии культуры, социально-культурной деятельности, краеведению, туризму, педагогике. Автор бизнес-технологии в образовательном процессе школы.

Член партии «Единая Россия». Создатель и руководитель тюменской областной общественной организации «Конек-Горбунок», один из создателей и руководителей региональной общественной организации «Наследие Сибири» и благотворительного фонда «Комсомольское братство».

С мая 2007 года — профессор, зав. кафедрой менеджмента социально-культурной деятельности, директор института сервиса и социально-культурных коммуникаций Тюменской государственной академии культуры, искусств и социальных технологий.

Медаль «За освоение недр и развитие нефтегазового комплекса Западной Сибири», Памятная медаль Верховного Совета Армянской ССР «За восстановление г. Ленинакана», дважды занесен в Энциклопедию «Лучшие люди России». Отмечен наградами губернаторов Тюменской области, Ямала, а также Министерства культуры РФ.

Автор стихов, пьес и книг «На Троицком мысу видна Россия» (2008), «Пути-дороги» (2009),»Многоточие»(2011).

Сегодня Е.М. Акулич широко известен и как ученый, педагог, музеевед.

Высокий полёт Людмилы Кошиль

Тюменский комсомол воспитал единственную в Советском Союзе женщину-бортмеханика вертолётов.

Паспорт в 14 лет не давали. Зато комсомольский билет, если достоин, пожалуйста! Ответственность чувствовали. Наличие серьезного документа подтверждало: я уже взрослая, с меня будут спрашивать со всей строгостью. Хорошо понимая это, к вступлению в комсомол относилась ответственно, потому что всегда была лидером, очень активным пионером, участвовала в различных мероприятиях. Для меня комсомол стал естественным переходом с одной стадии юной политической деятельности на другую.

Приближение к мечте

После восьмилетки уехала в Омск, поступила в авиационный техникум. Моя жизнь в те годы была спланирована поэтапно. Не рвалась на высокие комсомольские должности. Передо мной стояли другие задачи. Единственная цель — получить специальность, поступить в аэроклуб, ведь именно это и приближало меня к мечте. А мечта — поступить в летное училище, стать летчиком и летать!

В студенчестве занималась спортом, много выступала за техникум на первенстве города. Очень активно работала над собой, играла в народном театре, занималась в театре чтецов. Ведь в комсомоле было так: ты обязательно должен овладевать новыми знаниями, развивать творческий потенциал.

После окончания техникума приехала работать в Тюмень, в аэропорт Рощино. Здесь и проявились мои лидерские качества как комсомолки. Дело в том, что аэропорт раньше находился в Плеханово. После переезда в Рощино оказалось, что некоторые учетные карточки затерялись. Необходимо было навести порядок в комсомольских документах, поставить на учет новеньких, кого-то заново принять в комсомол. Меня сразу назначили заместителем секретаря комсомольской организации. Наверное, оценили мою активность, энергичность.

Жила как солдат

Путь к воплощению мечты в жизнь оказался очень трудным, потому что до меня никогда женщина не была бортмехаником. Пришлось уехать домой в Нижневартовск. Там все развивалось и кипело. Открытие Самотлора, маленького аэропорта, запуск Ан-2. Устроилась работать в авиаэскадрилью. Повезло на хороших людей. Меня познакомили с Портенко, заместителем министра по летным кадрам. Этот человек повторил подвиг Маресьева — летал без ног. Увидев мою целеустремленность, Портенко сказал: «Что тебе нужно? Ты уже отработала три года техником на земле». Что такое три года техником на земле? Это мороз, заиндевелые ресницы и брови, руки обмороженные, масленая одежда. Жила как солдат: вставала в четыре утра на обслуживание вертолета, а ложилась поздно. Мне было всего 19 лет. Читала книги, где героями были комсомольцы, это было очень важно, помогало не сдаваться, укрепляло силы. Я понимала: когда за тобой кто-то стоит, а тем более большая организация, то можно было смело надеяться на поддержку товарищей, их помощь.

Наконец мечта сбылась! Поднялась в небо. Помню, мне дали документ, что отношение к женскому полу не может быть препятствием для переучивания на бортмеханика вертолета. Раньше женщин-бортмехаников никогда не было. Я оказалась первой и единственной в Советском Союзе и в мире женщиной-бортмехаником на вертолетах. Меня стали приглашать на конференции, приводить в пример другим. Когда начала летать, ко мне приехали журналисты из газеты «Комсомольская правда», написали статью с фотографией на первой полосе — среди лучших женщин-комсомолок всего Советского Союза. Это, конечно, было необыкновенно, как в сказке. После публикации в «Комсомольской правде» мне шли письма со всей страны. Как оказалось, многие девчонки хотели летать и просили поделиться секретом своего успеха. Молодым необходим был пример — образ человека, который сделал сам себя, который добился результатов собственным терпением, умением и трудом.

Как в свое время ответил Чкалов, когда его спросили: какая ваша главная работа как коммуниста? Он сказал: «Моя работа как коммуниста — летать». Так и моя работа как комсомолки — летать, утверждать себя в экипаже, быть настоящим специалистом.

В 1982 году я слетала в Москву, где показала самый высокий спортивный результат, став первой и единственной девятикратной рекордсменкой мира в составе женского экипажа вертолета Ми-4.

Для кого-то я послужила примером, что радует. И когда говорят, что только Москва, Ленинград, Большая земля делает больших людей — это все ерунда. Если чего-то хочешь — совершенно неважно, где ты живешь. Здесь родился, здесь вырос, здесь добился успехов — вот тебе и результат.

Почему Север — молодой?

Комсомол — это стройки, огромные стройки, куда целенаправленно ехала молодежь. А как бы иначе развивался Север? И почему сейчас он молодой? Да потому, что он рос благодаря приливу молодых сил.

Такая была кадровая политика. Комсомол на местах устраивал людей на работу, в общежития. Как мама, как нянька следил за ребятами, как они работают, не нарушают ли дисциплину, не попадают ли в милицию. И все знали, если что-то случится, есть к кому обратиться — есть горком ВЛКСМ, «первичка», на предприятии работает комсомольский секретарь. Я всегда знала, что меня поддержат, знала, что комсомол обязательно поможет.

Комсомол невозможно представить без лидеров. Лично для меня лидеры были в моей летной работе. Юрий Редькин — Герой Социалистического Труда, он первым ставил опоры ЛЭП на вертолете. Марина Попович — писательница, летчик-испытатель, полковник. Приезжал к нам еще один знаменитый человек — Девятаев, он во время войны сбежал из концлагеря на самолете.

И когда недавно из Афганистана на Ил-76 вырвались из плена наши тюменские летчики, для них примером был как раз Девятаев. Я считаю, что подобные встречи очень важны для юного поколения. Мы слушали героев, затаив дыхание. И совсем неважно, что в то время они уже не были комсомольцами — для ребят герои всегда остаются лидерами, ярким примером того, как надо жить, какой дорогой идти.

Когда работала в Рощино, произошло очень яркое событие — состоялась областная комсомольская конференция. Помню, нас одели в белые водолазки, тогда это было очень модно. Весь зал в белых водолазках, с комсомольскими значками. Молодежь приехала восторженная, играли на гитарах, пели, танцевали… Царила необыкновенная атмосфера доброй энергии, молодой силы, оптимизма. Казалось, что мы перевернем весь мир. Тебе ничего не нужно, ты делал все для страны! Вот такое ощущение было — как в военное время, когда бросались на амбразуру, шли на танки за Родину. Ты готов работать, ехать на самые дальние месторождения, жить в вагончиках. Ты должен это сделать, потому что это нужно стране!

Вот в таких условиях формировались личности. Яркий пример — Наталья Западнова. Сильная, целеустремленная, человек высокого полета. Наша Наталья Леонидовна была единственной девушкой, работавшей первым секретарем Ханты-Мансийского окружкома ВЛКСМ. Мы с ней шли параллельно, только я в авиации, а она в комсомольском эшелоне высшего состава.

Людмила КОШИЛЬ.
член ВЛКСМ, бортмеханик вертолета Нижневартовского авиаотряда

Бывшие участники комсомольского строительного отряда имени Олега Кошевого в один из апрельских вечеров 2007 года собрались в детском саду «Аленький цветочек», который когда-то возводили своими руками и в котором потом росли и воспитывались их дети, и конечно, сразу же пошли воспоминания 27-летней давности.

В разговоре «стройотрядовцев» принял участие глава муниципального образования, председатель тобольской городской думы Виктор Неймышев (1936 – 2012), в те годы главный инженер строящейся тобольской ТЭЦ.

В стройотряде Олега Кошевого, который формировался в Уфе, было 100 молодых специалистов строительномонтажного профиля, необходимых для строящейся Тобольской ТЭЦ: в республике отбирали лучших маляров, плотников, каменщиков, монтажников, бульдозеристов, водителей. Тогда на нефтехимкомплексе возводились главный корпус теплоэлектроцентрали и пиковая котельная, нужны были рабочие руки.

29 октября 1980 года посланцы Башкирии ступили на тобольскую землю. Встретили их тепло, с хлебом-солью, поселили в благоустроенное общежитие, предоставили работу: в СУ ТЭЦ, в тресте «Сибэлектромонтаж». Время показало, что идея стройотрядов оправдала себя. Земляки были рядом, поддерживали друг друга: вместе легче пережить все трудности. Так 27 лет и прожили, деля пополам печали и радости.

Ставшие теперь тоболяками башкирские строители вспоминали с улыбкой о тех временах, когда в строящемся городе было всего два микрорайона — шестой и четвертый. Кругом — по колено грязь, в которой застревали ноги. Сапоги были самой модной обувью. Половина населения тогда в телогрейках ходила. Не все, конечно, выдержали суровые испытания. Часть отряда вернулась домой, к привычной, удобной жизни. Давно замечено, что большие испытания даются только сильным людям. Те, что остались и теперь делились воспоминаниями, оказались сильнее…

Женщины, весело перебивая друг друга, эмоционально вспоминали:

— Приехали, сразу надели сапоги. Думали, что через год уедем обратно. И вот уже более двух десятков лет в Тобольске живем и трудимся…

— Здесь замуж вышла за своего стройотрядовца, дети родились. Теперь уже никуда из Тобольска. Хотя поначалу от родителей скрывали, что едем в Сибирь — место ссылки и каторги. Родители нас, молодых, могли и не отпустить…

— Мне мама сказала: ладно, езжай, через год все равно вернешься… Мы же тогда все были романтики. Лишь позже остепенились…

Раиса Александровна Туева, организатор многих встреч стройотрядовцев, в том числе и этой, рассказала, как их собирали в дорогу: «Нам форму выдавали. Мы были как солдаты.

Про Тобольск раньше и не слышали. В городе нас встречали хлебом-солью. Каравай был большой. Дали подъемные по 100 рублей, плюс зарплату обещали от 200 до 300 рублей. Тогда это были хорошие деньги. В Башкирии мы максимум могли заработать от 80 до 150 рублей.

Начинали Тобольскую ТЭЦ с нуля. Нас распределили по субподрядным организациям.

Брали аккордные наряды, и если их вовремя выполняли, нам еще давали дополнительно премиальные. Мы даже в выходные шли работать, чтобы вовремя сдать объект. Мы молодые были, за романтикой приехали…»

В разговор вступает Виктор Неймышев: «Большинство в те годы приехали за романтикой, никто тогда не думал о квартирах, больших заработках, это уже потом стали в очередь на получение квартиры, а до этого и мысли не было, пока не начали семьи создавать. Цель была — заработать денег и уехать в Башкирию. Но многие в Тобольске остались. Тогда не было такого, как сейчас: заплати сначала, а потом я пойду дело делать. Никто особенно на деньги не упирал, все сутками работали, зная слово «Надо!». А за 3-4 месяца до пуска объекта уже авралить начинали, работая без выходных и вечеров. Такую работу в одних только деньгах не измеришь. Строили ТЭЦ и возводили жилые дома в 10-м микрорайоне, общежития, детские сады, магазины, аптеку. Это был микрорайон энергетиков: восьмой микрорайон строил нефтехимкомбинат, а мы — десятый. Приятно теперь пройтись по своему микрорайону, где все памятно.

Свою молодость бывшие «стройотрядовцы» считают лучшим временем. Родители, что поначалу ругали их за «декабризм», увидели, как они устроились в Тобольске, согласились с вы-бором своих детей. А ведь сначала с иронией воспринимали желание девушек поехать на молодежную ударную стройку: «декабристки» нашлись, раньше в ссылку в Сибирь отправляли, а вы сами едете…»

Зато теперь они с гордостью говорят, что трудились на великой стройке. А, значит, не зря жили, построили мощную ТЭЦ, новый город. Разве это не гордость?! Приятно сознавать, когда идешь по городу, что это все построено твоими руками».

Сияют лица девчат, словно и не было этих трех десятков трудных, но молодых, наполненных романтикой лет, бурными родниками будоражат сердца светлые воспоминания.

Время было молодое, полное радужных надежд. Они были участниками великой стройки, и это возвышало их в собственных глазах. И хотя зарплаты были не маленькие по тем временам, но не о них думалось в первую очередь, а о выполнении плана, о победе в соцсоревновании, о трудовом рекорде. Моральное было тогда на первом плане. А условия были не из легких: грязь, отсутствие дорог, бытовые неудобства, суровые зимы, тяжелая ручная работа. Еще и по вечерам оставались трудиться, если надо было, и выходные порой прихватывали: работа была на первом месте…

И что удивительно: наломаются за неделю, вроде бы спать-отдыхать. Нет, на танцы бегут, в кино и театр под гору пешком ходили, в музее бывали, а еще влюбляться успевали, свадьбы играли. Они комсомольскими тогда были: первыми молодоженами в отряде стали Лиля и Асхан Гусамовы, Раиса и Анатолий Туевы, Гулира и Анатолий Балахоновы, Светлана и Геннадий Гайфуллины. Им руководство ТЭЦ сначала отдельные комнаты в общежитии давало, а затем, как дома массово строить начали, то и квартиры стали молодые семьи получать.

Долго еще будет помниться «стройотрядовцам» их первая зарплата, первое новоселье, свадьба, рождение первого ребенка, и первый — построенный собственными руками — объект. Тогда многое было впервые…

А для их детей Тобольск уже стал родиной. И те наверняка думают, что современный город с широкими проспектами и многоэтажными домами был таким всегда…

На фотографиях, что хранятся в фондах Тобольского музея, в личных архивах стройотрядовцев запечатлено начало строительства нефтехимкомбината, ТЭЦ, новых микрорайонов. И везде лица молодых, задорных строителей, для которых великая стройка стала трудной, но счастливой судьбой…

ФЕНОМЕН ЗЫРИНА

С 1971 года в Тобольском речном порту работает после окончания Горьковского института инженеров водного транспорта Зырин Виктор Владимирович, уроженец Кировской области. Не мог я тогда предполагать, что именно этот молодой человек, приехавший к нам по распределению, в конце столетия возглавит родной порт.

При оформлении на работу руководство порта доверило ему один из трудных участков — диспетчерскую рейда. В том году возросли сложности и объемы рейдовых работ. Это обусловлено ростом перевозок в пароходстве, увеличением грузооборота порта, вызванного перевалкой грузов на причалах южной стенки в прямом смешанном железнодорожно-водном сообщении и работой на полную мощность перевалочных баз нефтяников и нефтегазостроя. В связи с переносом рейда из городской черты в район нового порта резко увеличилась его протяженность.

После оформительной процедуры молодой специалист без промедления приступил к выполнению должностных обязанностей. Ему, не искушенному во всех тонкостях флотской жизни, без знания географии Обь-Иртышского бассейна, условий Тобольского рейда, расположений причалов порта и клиентуры, проектов и названии транспортных, рейдовых и служебно-вспомогательных судов нелегко пришлось вживаться в круг ветеранов рейдовой службы, командовать капитанами судов — «морскими волками».

Он настойчиво трудился, мужал и закалялся, как истинный боец непосредственно на поле боя, перенимал опыт старшего поколения. Только одному богу известно каких нервов ему стоило освоить организацию рейдовых работ, комплексного обслуживания транзитного флота, навести порядок на рейде порта.

При таких больших обязанностях и огромной ответственности немудрено и ветерану допустить какие-то недостатки и упущения в работе, за которые может получить дисциплинарное наказание. Не удивительно, что подобное пришлось испытать и молодому Зырину.

Причем получил-то наказание незаслуженно и неправильно и, тем более что к своим обязанностям он относился честно и ответственно.

Мною поручено провести рейдовое совещание по безопасности плавания одному из своих заместителей. Оказалось, что в назначенное время его вызвали в город и вместо отмены рейдового совещания он поручил провести должностному лицу, не являющемуся заместителем начальника порта. Согласно приказу начальника пароходства рейдовое совещание должен проводить начальник порта или его заместители.

Здесь же мое поручение пошло по цепочке и крайним оказался Зырин, который даже не имел на то права. В его обязанности входило собрать командный состав транзитных судов, стоящих на рейде, капитанов рейдовых и служебно-вспомогательных судов порта и работников береговых служб, связанных с работой флота, но не проводить совещание.

Даже, если бы Виктор Владимирович и попытался провести, он не смог бы, так как не имел анализа допущенных аварийных происшествий в Обь-Иртышском бассейне. Тем более молодому специалисту сложно читать наставления и требовать соблюдения правил плавания от умудренных жизненным и профессиональным опытом командиров флота.

Безусловно, молодой человек не справился с несвойственными для него обязанностями. Был глубоко расстроен и переживал за срыв совещания.

Естественно, в Иртышском пароходстве стало известно, что в Тобольском порту по вине руководства порта сорвано рейдовое совещание. Кто об этом доложил я за давностью лет не припомню. Но вот объясняться перед заместителем начальника пароходства по эксплуатации Тарасовым Василием Павловичем мне пришлось, который потребовал наказать виновных и доложить.

В подготовительном проекте приказа виновником срыва назывался старший диспетчер рейда Зырин, как не обеспечивший проведения совещания.

К моему стыду, сгоряча подписал этот приказ о наказании Зырина, не вдаваясь во все подробности. Хотя в моей системе всегда было по-другому, старался перед подписанием приказа побеседовать с виновником, чтобы он понял свою ошибку.

Одним словом, подставили парня. При очередной встрече Виктор Владимирович этот горький случай тридцатилетней давности мне напомнил. Он и сегодня с какой-то болью говорит о том несправедливом наказании, и как его ранимая душа рыдала, доказать в тот момент свою невиновность он не мог. Мне даже стыдно и сегодня слушать об этом.

Вот уж поистине, как в басне И. А. Крылова «Волк и Ягненок» у сильного всегда бессильный виноват. Хотя и говорят, что шрамы украшают воина, но это в честном бою, а когда за кого-то — очень обидно. До сих пор я чувствую себя неловко за ту поспешность в подписании приказа.

После переезда в Тюмень, мне редко приходилось бывать и родном порту. Но частенько перед красными датами календаря я посылал поздравления коллективу на имя начальника, 1ВТ0 взаимностью не избалован.

Я всегда помнил своих соратников и коллег по порту, которые являлись моей опорой, с кем делился печалью и радостью. Помнил, что одним из них является Виктор Владимирович, человек большой доброты и порядочности, высокой дисциплины и ответственности. Он прошел интересный трудовой путь по служебной лесенке от диспетчера рейдовой службы до главного диспетчера порта, заместителя начальника порта вначале по кадрам, а позднее по эксплуатации.

И вот в 1999 году акционеры порта на своем собрании заслуженно избрали его генеральным директором ОАО «Тобольский речной порт». Я также являюсь акционером родного порта, хотя имею мизерное количество акций. Для меня это очень ценно, не столь дивидендами, сколько сознанием того, что являюсь владельцем малюсенькой, но доли порта, над созданием которого мне посчастливилось трудиться.

О собрании акционеров мне стало известно из полученного извещения, которое порт всегда регулярно посылает. Меня удивила повестка собрания — избрание генерального директора.

От работников Обь-Иртышского пароходства узнал (Тобольский порт и не входит в его состав), что этот высокомеханизированный перевалочный порт в тот момент находился без необходимой загрузки, в плохом финансовом положении и некогда большой и слаженный коллектив на стадии распада.

На пост генерального директора рассматривались две кандидатуры Кравцов В. П. и Зырин В. В., дополнительно в пароходстве объяснили, что это вызвано тяжелой обстановкой в порту и разногласиями между этими лидерами.

Выехать на собрание я не мог и дал доверенность Ловкову О. В. на голосование от моего имени. Попросил голосовать за того, кого хочет коллектив. Проголосовал он за Зырина, и это совпало с мнением большинства акционеров. И Виктор Владимирович заслуженно стал генеральным, в его лице коллектив видел настоящего руководителя, способного вывести порт из тяжелейшего положения. И люди не ошиблись в своем выборе.

После собрания мне было небезразлично, как пойдут дела у Зырина, какой из него получится первый руководитель и останется ли он тем человеком, которого я знал. На мои вопросы о нем положительно отзывались бывшие заместитель начальника Обь-Иртышского пароходства Яснов Ю. А. и главный инженер службы портов Ловков О. В.

В декабре 1999 года мне посчастливилось побывать в Тобольске. Всей душой я рвался в родной порт, хотелось встретиться с Зыриным. Вначале я решил походить по поселку, встретится с людьми, узнать мнение о смене руководителя порта. Мой расчет оказался верным.

В поселке встретил ряд знакомых, с кем работал в порту. Правда, кое-кто не узнал, зато, когда выяснилось кто, есть кто, радость встречи оказалась большой. Ведь многие изменились внешне, но душой остались верными порту. Добрым словом вспоминали о прошлом, интересовались здоровьем. А бывший крановщик Сейнев Илья Ильич даже настойчиво приглашал зайти в гости на квартиру. В общем, эти встречи были теплыми, волнующими, трогательными и радостными.

И невольно в ходе беседы многие из них говорили о положении в порту, высказали обиды на прежнего начальника порта и одновременно очень хорошо отзывались о Зырине, тем самым они подтвердили, что это тот человек, который в трудных условиях нового хозяйствования проявил невероятные способности, новизну мышления и умение изыскать грузы для перевалки в порту и их перевозки в автономные округа. В разговорах чувствовалось, что ветераны порта ценят, уважают Зырина за доброту и заботу о людях. В этом я еще не раз убедился.

От встречи с людьми мне удалось выяснить главное, что они одобряют и приветствуют избрание Зырина, довольны его действиями. После этого смело отправился к нему, принял меня без промедления. При входе в кабинет увидел повзрослевшего мужчину, довольно крупного телосложения, но взгляд его остался прежним, таким же добрым и приветливым.

Наша беседа несколько затянулась, была теплой и задушенной. Он рассказал, как ряд работников упросили его быть кандидатом по выдвижению на пост генерального директора.

После выхода из директорского кабинета, все те, кто знали меня, говорили много хороших слов в адрес Зырина. Это уже одно означало, что порт находится в крепких, умелых руках человека, способного дать людям работу и хороший заработок. Я радовался за него и людей.

В июне 2002 года мне вновь посчастливилось побывать в родном порту, встретиться с его руководителем. Виктор Владимирович охотно рассказал о делах и показал территорию порта. Меня обрадовало, что обе причальные стенки до предела загружены высокими штабелями щебня с разделениями по фракциям. Естественно, за этими объемами кроется большая организаторская работа, невероятное напряжение генерального директора порта.

В год его избрания коллектив порта перевалил с железной дороги на флот 398 тысяч тонн различных грузов. На следующий год благодаря предприимчивости, находчивости по привлечению грузов на перевалку, изысканию партнеров под умелым руководством Зырина коллектив порта довел перевалку грузов с железной дороги до 1250 тысяч тонн. И в последующие годы нового столетия порт работал с полной нагрузкой, имея неплохие натуральные показатели.

Ежегодно порт отправляет и перевозит не менее миллиона тонн грузов в районы автономных округов. На перевозках своим флотом в 2002 году занято было семь экипажей на транзите и плавучие краны на выгрузке в пунктах назначения. Переработка грузов за эти годы возросла в три раза и составила более двух с половиной миллионов тонн.

Это в период, когда большинство портов Обь-Иртышского бассейна находятся без загрузки. Проезжающие тюменцы по автодорожному мосту через Туру по улице Профсоюзной видят повисшие хоботы без движения портальных кранов, и пустую причальную стенку Тюменского речного порта. В таком положении он не одинок.

Последние годы не блещет успехами и Обь-Иртышское пароходство, которое потеряло большое количество флота смешанного плавания «Река-море» (в пароходстве называют 35 таких кораблей). Эти сухогрузы были отправлены за границу, дальние моря на заработки валюты и бесследно исчезли, как невидимки. Какая-то часть судов пароходства продана новым владельцам и еще большая эскадра ржавеет в Сум-кино на холодном отстое без работы.

Удивительная позиция пароходства при такой обстановке, самостоятельный порт Тобольск просит этот флот в аренду, а пароходство само его не эксплуатирует и ему не дает. Неужели такая позиция более выгодная?
Рентабельность порта зависит от перевозки грузов, тарифы же на переработку грузов Москва установила мизерные, которые не приносят должной прибыли.

Глядя современным взглядом на сегодняшние дела в порту, невольно сравниваешь их с эпохой социализма и пиком развития Западно-Сибирского нефтегазового комплекса, когда грузоотправители вынуждены обивать пороги транспортников о включении их грузов в план перевозок. Сейчас же предприимчивые портовики сами ищут клиентуру. По-видимому, настало правильное время «не клиент для транспортников, а транспорт для клиентов». И это так должно быть, на мой взгляд.

Этот принцип Зырин понял и осуществил вовремя, а руководители многих портов упустили момент, и это им помешало найти загрузку.

При виде напряженной картины в Тобольском порту становится ясным, что спокойствие его руководителям может только сниться. Каждый день для них — это новый поиск не только по привлечению грузов в порт на перевалку, но и путей решения их перевозки к месту назначения.

Благодаря целеустремленной работе по увеличению объемов перевалки грузов, ежесуточной выгрузке более ста вагонов в сутки, перевозке грузов собственным флотом порт значительно поправил свое финансовое положение, рассчитался с долгами по налогам прошлых лет. За последние годы налоговая база возросла в несколько раз, и порт ежегодно платит огромные налоги.

За счет прибыли от работы на пределе возможностей порту удалось обновить часть мощностей, судов и перегрузочную технику. За последние годы приобрели у речников Надыма, Нижневартовска семь портальных кранов. Тобольскую перевалочную базу с причальной стенкой, принадлежащую ранее Главтюменьнефтегазу и сделали ее филиалом порта.

При увеличении объемов возросла численность работающих до 650 человек. В 2003 году средняя зарплата по порту составила свыше 7 тысячи рублей.

Достаточно много сделано по развитию социальной сферы, капитально отремонтирована столовая, в которой порт вкусно и бесплатно кормит обедами своих работников. Командиры плавсостава одеты в бесплатную форменную одежду со всеми регалиями. Облагорожен фасад портоуправления и обустроена прилегающая к нему территория.

Виктор Владимирович не похож на современных работодателей, думающих только о своих доходах, он же живет, прежде всего, заботами о людях порта. Не забыл и старшее поколение, более трехсот пенсионеров, бывших работников порта, получают доплату к своим трудовым пенсиям, а по итогам 2003 года каждому из них выдана премия по тысяче рублей.

Только наличие объемов по перевалке и перевозке грузов позволяют Виктору Владимировичу содержать портовское хозяйство в надлежащем виде, своевременно ремонтировать и осуществлять программу модернизации, развивать социальную сферу и заботу о людях.

Ведь в стране на речном транспорте положение далеко не утешительное. Вот какую картину нарисовал Игорь Реформатский, член президиума международного комитета «Мир океанам» академик МАНЭБ в газете «Труд» в статье «Садимся на мель». Длина судоходных речных путей по сравнению с 1990 годом сократилась на 37 процентов. Доля грузовых перевозок по рекам составляет 4 процента от общего объема перевозок в стране. 128 речных портов нуждаются в срочном техническом переоснащении. Из 30 тысяч речных судов 10 тысяч пора списывать на металлолом.

Учитывая это, коллектив порта, городские власти должны дорожить таким руководителем, который содержит хозяйство, дает людям работу и своевременно пополняет городской бюджет.

Надеюсь, что администрация города выступит с инициативой о представлении его к званию «Заслуженный работник транспорта».

Многие знакомые тоболяки восхищаются делами в порту и лестно отзываются о Зырине, как о талантливом руководителе.

Выступая на митинге по случаю присвоения одному из рейдовых теплоходов имени «Григорий Петров», я обратился к работникам порта беречь своего руководителя, усилиями которого они имеют объемы. Только за навигацию 2002 года отправлено 1 миллион сто тысяч тонн груза, это объемы советского времени. Честь и хвала.

При беседе он поделился своими планами, задумками и идеями. Я верю этому человеку, что добьется своего. Он знающий кормчий и верным курсом ведет свой корабль.

Я как первый начальник порта тронут его заботами, щедростью и вниманием ко мне и ветеранам порта. Живи и здравствуй, добрый человек.

Владимир Томилов
«Воспоминания тоболяка о фактах и людях»

Поклонимся великим тем годам…

Двадцать девятого октября Нинель Владимировна Пылаева пришла на работу удручённая. Надо ж было так случиться, что в День рождения комсомола областной совет правоохранительных органов решил провести расширенное заседание и семинар, в Тюмень съехались ветераны из всех городов и районов. Она же, как заместитель председателя городского совета ветеранов не могла пропустить это мероприятие. Кроме того, коллеги считают своим долгом посетить музей, экспонаты в который много лет собирала Нинель Владимировна. А так хотелось побыть на встрече товарищей по работе в комсомоле, за сколько лет, наконец, собрались, со многими не виделась лет двадцать, наверное, а то и все сорок.

В первой половине дня сидела в музее, ждала посетителей, когда останавливала взгляд то на одном, то на другом экспонате, в памяти отчётливо, словно кадры в кинофильме, возникали наиболее яркие эпизоды нелёгкой милицейской жизни, лица коллег.

Вот она заходит в какую-то котельную на улице Малыгина, сказали, что якобы здесь скрывается преступник, которого милиция разыскивала несколько месяцев. Когда получили наводку, Пылаевой пришлось срочно выехать на задержание лишь с одним водителем, которому приказала ждать в машине за углом. Зашла в помещение, языки пламени в топке выхватывали из полумрака небритые лица мужчин, сидевших на досках, положенных на кровать вместо панцирной сетки, одного, другого, третьего… седьмого. По виду опустившиеся люди, криминальный элемент. А вот и подследственный, ударившийся в бега после того, как понял, что женщина-оперативник накопала веских доказательств, чтобы отправить его надолго на нары. Он сразу её узнал. На столе стояла пара бутылок водки, кулёк с конфетами — подушечками «дунькина радость», неочищенная селёдка, нарезанная кусками. Подозрительные мужчины уже в подпитии, неизвестно, как они себя поведут. Оставалось воспользоваться фактором внезапности и держать в руках инициативу сколько возможно. Нинель Владимировна смело подошла к беглецу:

— Здравствуйте! Так ты здесь обитаешь? — назвала его по фамилии. — А я тебя ищу по всему городу, поедем в прокуратуру, чтобы там санкционировали отпустить под подписку о невыезде.

Подследственный молчал, раздумывая, а кто-то из его собутыльников предложил:

— Может, выпьешь с нами за компанию, гражданка начальник?

-А почему бы и нет?

Пылаева взяла давно не мытый, захватанный липкими пальцами стакан С водкой и поднесла ко рту. А потом отставила его и сказала:

— Хороша же я буду, если явлюсь в прокуратуру пьяная, тогда о подписке о невыезде придётся забыть. Давай уж сначала съездим. Пошли.

Всё произошло в считанные минуты. Вышли из котельной, глотнула свежего воздуха, словно родниковой воды, а тут и Саша выехал из-за угла. Подсадила задержанного в машину.

Когда доложила начальнику Калининского РОВД Баженову об обстоятельствах задержания беглеца, тот сначала похвалил, а затем отругал:

— Не следовало так рисковать. А если б шарахнули по голове, а потом в толпу затолкали?

Женщина на оперативно-розыскной работе редкость, она такая являлась в то время единственной на всю милицию Тюмени, а, может, и области.

Советы и приказы давать легко, а следовать им не всегда удаётся. Она уже трудилась заместителем начальника Калининского РОВД по воспитательной работе, как-то заступила на ответственное дежурство по отделу, вскоре позвонили и сообщили об убийстве на улице Лопарева. Надо выезжать. В дежурке лишь несколько курсантов, прибывших на стажировку. Взяла с собой двоих. Приехали по указанному адресу, возле частного одноэтажного дома полно народу. Позвонила по рации в отдел милиции, попросила направить бригаду оперативников. Ждёт, но почему-то никто не едет. Решила сама разобраться. Приказала курсантам встать у дверей и без её команды ничего не предпринимать. Вошла в дом, в сенях, на кухне бардак: горы бутылок, разлитые помои, грязная посуда. Смотрит: направо открытая дверь в комнату, у стены кровать, а из-под неё ноги торчат. Ткнула в них сапогом.

— Пора вставать.

Вылез какой-то парень в измятой одежде, весь трясётся то ли от страха, толи от перепоя:

— Моего дружка убили.

Завёл в другую комнату, на полу труп лежит, возле него сидит пьяный мужчина и плачет:

— Зарезали сволочи братана.

Пощупала пульс у убитого, мёртвый. Пришёл участковый и его брат, тоже милиционер, стали втроём опрашивать собравшихся у дома людей. Оказалось, что прикончили хозяина дома его собутыльники, условники. Когда приехала Нинель Владимировна, они разбежались, кроме тех, двоих. Наконец прибыли оперативники и прокурор, произвели задержания. Позже выяснилось, что убийцей оказался тот, что лил пьяные слёзы над трупом.

Однажды позвонили и сообщили, что на Червишевском тракте какой-то сбрендивший мужчина ведёт стрельбу по прохожим с третьего этажа многоквартирного дома. Пылаева взяла с собой тех, кто оказался в дежурке, и поехали. У стрелка был хороший обзор сверху, он никого не подпускал к дому на выстрел, больше часа стрелял по всем, кто попадал в поле видимости, на предложения прекратить стрельбу не реагировал. Попросила руководство школы милиции, чтобы курсанты оцепили район, а самим пришлось пробираться к торцу дома, а потом идти, прижимаясь к стене. Проникли в подъезд, подошли к входной двери в квартиру, через замочную скважину распылили слезоточивый газ, так называемую «черёмуху». Хоть бы в дверь не выстрелил! Когда стрельба стихла, дверь взломали. Стрелок промывал глаза в ванной комнате. Его повязали, он оказался часовым мастером, свихнувшимся после смерти жены, а во время Великой Отечественной войны был снайпером. Обнаружили целый ящик малокалиберных патронов. Принятые меры помогли избежать жертв.

За 45 лет работы в милиции много чего случалось. Приходилось и убийц задерживать, и подставлять себя под пули, хотя главным в работе являлось не это, а профилактика правонарушений. Как-то вызвал начальник областного УВД Ю.А. Рытиков:

— Решено, Нинель Владимировна, при городских и районных отделах милиции создавать службы профилактики. Дело новое, перспективное. Сформируйте и возглавьте такую службу в Калининском районе.

И развернулась Пылаева, пригодился опыт, полученный в комсомоле. Объединили усилия всех, кто занимался работой по профилактике правонарушений и преступности: участковых, комиссий по делам несовершеннолетних при исполкомах, детских комнат милиции, добровольных народных дружин, оперативных комсомольских отрядов, товарищеских судов. В микрорайонах создали советы по профилактике. Собрания, лекции, встречи с работниками правоохранительных органов на предприятиях, в учебных заведениях. Индивидуальная работа с так называемыми трудными подростками, лицами, вернувшимися из мест заключения, пьяницами, тунеядцами. Доходили до каждого потенциального правонарушителя. Те же тунеядцы, алкоголики боялись попасть на заседание совета при опорном пункте не меньше, чем в суд. В Калининском районе создали тогда шесть таких пунктов с советами профилактики. Один из них, располагавшийся по адресу: улица Мира, 16, получил за эффективную работу диплом Министерства внутренних дел, говорили, что учредило оно тогда всего четыре таких диплома на весь Советский Союз. А заслуги Нинель Владимировны тоже получили высокую оценку, ей вручили орден «Знак Почёта». В нынешние времена кривая преступности скакнула резко вверх, иначе и не могло быть, коль многие наработки советского периода оказались невостребованными, и, прежде всего, профилактика правонарушений. Как не возрасти преступности, если алчность возведена в смысл существования людей, если появилось такое понятие, как оборотни в погонах, если отменили смертную казнь даже для серийных убийц, если перестали конфисковывать наворованное?

Смелость, высокое чувство ответственности, инициатива, настойчивость, бескорыстие, беззаветная преданность идеалам — эти и многие другие качества характера формировались в детстве и юности. Росла Нинель в семье коммунистов, беззаветно преданных идеям мирового переустройства на началах социальной справедливости. Они и имя дочери дали в честь Владимира Ильича Ленина, если его фамилию читать справа налево получается Нинель. Отец, Владимир Денисович Пугачёв, в 30-е годы избирался вторым секретарём Тобольского уездного комитета комсомола, потом работал редактором газеты «Север», перед войной трудился директором Тобольской судоверфи. Он как опытный специалист имел бронь от мобилизации на фронт. Семилетняя Нинель как-то потрогала отцовскую грудь и спросила: «Пап, а ще тут у тебя бронь?» Девочка ещё не понимала разницы в значениях слов бронь и броня. В конце первого года войны заявление отца об отправке на фронт удовлетворили, его направили в Сибирскую Сталинскую бригаду. Погиб Владимир Пугачёв в боях за Варшаву в 1944 году, будучи начальником штаба дивизии. Однополчане привезли в Тобольск вещи отца, рассказывали детям, какой он был душевный и справедливый командир, как его любили бойцы и офицеры. После того, как в Польше к власти пришли националисты, братскую могилу осво-бодителей Варшавы перенесли из столицы в какие-то Салерцы. В конце 80-х годов Нинель Владимировна с сестрой оформили паспорта и визы на поездку в Польшу на могилу отца, но знакомые им объяснили, что имеющейся у них валюты не хватит на билеты и проживание, ведь курс рубля к доллару и злотому резко упал, рассказали, что даже приезжающие туда наши профессора торгуют сувенирами, чтобы прокормиться и оплатить жильё. Торговать ложками и матрёшками дочери советского офицера посчитали для себя ниже своего достоинства. Поездка за рубеж сорва-лась.

Мать, Зинаида Ивановна, в конце 20-х годов создавала по уезду пионерские отряды, как старшая пионервожатая ездила на слёт в Москву, где в числе выступающих были Надежда Константиновна Крупская и Владимир Маяковский. А в начале 30-х годов она работала в знаменитой ЧК, что расшифровывалось, как Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и бан-дитизмом. Нинель родилась в праздник чекистов — 20 декабря. Когда маму отвозили рожать в кошеве, поставленной на телегу, то её товарищи кричали вслед: «Роди, Зинаида, ещё одного чекиста!» Вместо чекиста появилась на свет будущая подполковник милиции. Позже мама трудилась заведующей школьным отделом в укоме комсомола, возглавляла отдел по работе среди женщин в уездном комитете ВКП(б), а во время войны её назначили замполитом Тобольской пристани, переведённой на военное положение.

Детство Нинель пришлось на войну. Мама рано утром уходила на службу и приходила в 11 ночи. Нинель с братом Игорем сами готовили себе еду, нянчили сестричку, которой в 1941 году исполнилось два годика. Этот год был памятным и природными катаклизмами, в июне паводок затопил подгорную часть Тобольска, тротуары плавали. Смотрит Нинель: вроде Светланкины волосики плавают в воде. Хорошо, что соседка оказалась рядом, вытащила девочку. А в декабре ударили лютые морозы. Однако занятия в школах в те времена не отменяли при любых температурах. Но чтобы кто-то пропустил уроки из-за холода или других неуважительных причин — такого не случалось. Нинель перешили отцовскую шинель по её росту и размеру. А чтобы шея не мёрзла, мама отдала горжетку из лисьего меха, ученица с шиком оборачивала её вокруг шеи, хвост лисы свешивался вниз. Девчонки завидовали: «Надо же, ещё одна Марлен Дитрих объявилась, в перешитой шинели». А Нинель только ухмылялась: пусть насмехаются, главное, что тепло.

Училась Нинель средненько, двоек нет и ладно. Некогда было домашние задания делать. Придёт из школы, бросит сумку с учебниками, наскоро перекусит и бежит в госпиталь. Школьницы оттирали вымоченные в щёлоке бинты от запёкшейся крови и гноя, от чего кожа на руках болела и слезала, мыли полы в палатах, писали увечным письма домой, выступали перед ранеными с концертами: пели, плясали, читали стихи. Сами шили театральные костюмы, если их так можно было назвать. Раненные бойцы плакали, обнимали детей, вспоминая собственных. Широко было развито тимуровское движение, пионеры ходили в многодетные семьи фронтовиков, носили воду из уте-плённых водопроводных будок, а когда они замерзали — из Иртыша, пилили дрова, ухаживали за малышами.

Жили впроголодь. По карточкам выдавали на иждивенца 200 грамм хлеба в день, мать получала 500. Огорода не имели, некогда его было обрабатывать. На деньги, полученные по отцовскому офицерскому аттестату, покупали картофель, овощи, изредка рыбу. Как-то на уроке ботаники учительница объявила: «Завтра будем изучать злаковые, принесите по кусочку хлеба, проведём опыт, убедимся, что злаковые содержат сахар». Отрезала дома Нинель кусочек от своей порции, спрятала в ранец, чтобы машинально не съесть, принесла в школу. Учительница объяснила материал и сказала: «А теперь положите кусочек хлеба в рот и жуйте, жуйте, пока не почувствуете сладость во рту». Дети не заметили, как проглотили положенные кусочки в рот. «Жуйте, жуйте, — наставляла биолог. — Чувствуете сладость?» Школьники смотрели на неё, выпучив глаза. Она поняла свою оплошность и отвернулась кокну, плечи её задрожали от плача.

Нинель с раннего детства являлась активисткой, иначе и не могло быть, ведь дети на уровне подсознания копируют поведение родителей. Сначала председатель совета пионерского отряда, потом секретарь комсомольской организации класса, затем член комитета комсомола и член профкома, редактор стенной газеты Тобольского рыбопромышленного техникума, куда поступила, окончив семилетку. Газета имела широкий круг корреспондентов, оформителей, выходила ежемесячно, освещала все стороны жизни учебного заведения, пользовалась у учащихся и преподавателей большой популярностью. Часто выпускали «молнии» на злободневные темы. Жили очень дружно. Нинель хорошо училась, дипломную работу защитила на отлично.

Техникум готовил кадры для всей Сибири. Нинель получила направление и Абакан — заведующей производством рыбной базы, перерабатывавшей рыбу, привозимую с Дальнего Востока. Рыбы в те времена ловили и перерабатывали столько, что прилавки магазинов ломились: сельдь, копчёности, чёрная и красная икра, консервы, в том числе из краба. Уловы тогда не везли на продажу за бесценок в Китай и Японию. Абаканская рыбная база освоила выпуск и организовала поставку в магазины жареной камбалы, пользовавшейся популярностью у населения.

Проработала год, заскучала по Тобольску, очень любила Нинель свой родной город на Иртыше. Жалко стало маму, сестричку, брат уехал к тому времени учиться в мореходку. Вернулась, стала преподавать микробиоло-1ию и технику безопасности на судах в школе руководящего состава Рыбпрома. Вышла замуж, родила дочь. А в 1958 году Нинель Пылаеву пригласили работать в Тобольский райком ВЛКСМ заведующей общим отделом. Вскоре её избрали вторым секретарём, затем первым. Трудилась в райкоме комсомола шесть с половиной лет. В трудных условиях пришлось работать, но не унывала, трудности закаляли. Во время дурацких хрущёвских реформ, иначе их не назовёшь, упразднили много районов. К Тобольскому присоединили сначала Байкаловский, а затем Уватский, Вагайский и Дубровинский. Он стал по площади равняться области в средней полосе России, из конца в конец более 500 километров. А дороги только грунтовые, и то не везде. Из транспорта в райкоме комсомола имелся сначала лишь мотоцикл М-72 с коляской. Как-то Нинель поехала на комсомольский субботник, строился центральный резервуарный парк. Сама за рулём, а сзади Осипов, член бюро. Стали подъезжать к стройке, требовалось проехать между ручьём и карьером, да ещё всякий строительный мусор мешал на пути. Загляделась, колесо на что-то наткнулось, руки задрожали, и полетела с мотоциклом в глубокий карьер. Осипов успел соскочить. Смотрит он, а секретарь горкома поднялась вся в грязи и ссадинах, платье изорвано об арматуру. У Нинель же все мысли были в тот момент о мотоцикле. Неужели разбила, на чём теперь ездить? К счастью, двухколёсный конь угодил в глину, еле его из карьера достали. На следующий день Нинель отлеживалась дома. Позвонили из обкома комсомола узнать, что случилось, отвечает: «Я вчера в картер упала». — «В какой ещё картер, может в кратер вулкана? Так их в Тобольском районе вроде ещё нет, ах, в карьер!»

Позже обком дал газик, но не выделил ставку шофёра. Рулил без водительских прав второй секретарь Евгений Золин. А ездить приходилось часто. Чего стоило только принять в комсомол подавших заявления во всех многочисленных населённых пунктах, вручить комсомольские билеты, а перед выпиской билетов заполучить фотографии. Доходило до того, что фото вырезали из семейных снимков. Практиковали выездные заседания, ведь легче членам бюро приехать, чем уйме подростков добираться до Тобольска. А где их разместить? Ведь в тот же день им домой не вернуться. До крупных населённых пунктов с горем пополам доезжали, хотя нередко тащили машину на себе по раскисшей дороге. Приедут, к примеру, в Вагай, а дальше, в Пенью, идут сорок километров по болотистой местности, зачастую по жёрдочкам. В Туртасский леспромхоз ехала зимой на бензовозе, чуть но не отморозила, одетые в войлочные бурки, именуемые в народе «прощай молодость». Гостиниц, заезжих практически нигде не было, столовых тоже, Спали на столах в сельсовете, подстелив подшивки газет, питались тем, что удавалось купить в магазинах. Многие гастриты, отиты заработали, Нинель тоже. Комсомольские секретари приглашали к себе домой, но Пылаева про-являла принципиальность, не хотела быть зависимой. Хорошо, что года через полтора создали районные органы, в том числе Тобольский райком комсомола. После отстранения Хрущёва многие районы восстановили.

Горком комсомола вёл большую патриотическую работу. Формировали ветеранские организации. Участники Гражданской и Великой Отечественной войн стали систематически выступать перед школьниками и студентами, Решили собрать средства на надгробие на братской могиле жертв кулацко-эсеровского мятежа в 1921 году и на памятник А.В. Семакову, руководителю района, погибшему от рук мятежников. Его убили из засады в Вагайском уезде, товарищи несли своего погибшего командира до Тобольска сорок километров. Комсомольцы зарабатывали деньги на воскресниках, сдавали во Вторчермет металлолом, пионеры собирали макулатуру. Наконец набрали нужную сумму, заказали скульпторам бюст, установили его у здания драмтеатра. На постаменте выбили надпись «Александру Васильевичу Семакову от комсомольцев и пионеров города Тобольска». Прошли годы, новые власти заменили надпись на «А.В. Семакову от общественности Тобольска». А потом бюст вообще убрали. Вроде, как и не убивали в Тобольске мятежники более пятидесяти человек, в том числе женщин и детей. Такая же странная «забывчивость» наблюдается в отношении жертв колчаковского террора. Мать рассказывала детям, как белогвардейцы ворвались в Тобольск в 1918 году на лошадях. Крушили заборы и мостили ими улицы, секли нагайками прохожих направо и налево, грабили и убивали. Ударили по ноге старшую мамину сестру 15-летнюю Елену, рана потом долго не заживала. Бросили в застенок бабушкиного брата, оттуда он не вернулся. Дедушка Нинель по матери, типографский рабочий, спрятался тогда с товарищами на болоте, где простудился, заработал туберкулёз, от которого позже умер.

Тобольские комсомольцы жили интересно, проводили спортивные олимпиады, смотры художественной самодеятельности, молодёжные вечера. Свою маленькую дочку, её тоже назвали Нинель, нередко брала с собой на мероприятия, даже на комсомольские конференции, коль не с кем дома оставить. Как-то дали путёвку в дом отдыха ЦК ВЛКСМ в Звенигороде под Москвой, дочку пришлось взять с собой. Повезли отдыхающих на экскурсию по Москве и в мавзолей В.И. Ленина и И.В. Сталина. Стояла огромная очередь через Александровский сад, чуть ли не от Кутафьей башни. Можно простоять в ней целый день. Экскурсовод договорился с распорядителями, чтобы отдыхающих пропустили под видом иностранной делегации и предупредил, чтобы не разговаривали по-русски. Подошли к входу в мавзолей, оттуда выходит группа туристов из ГДР, все одеты в серые плащи, такие, как носили тогда наши члены правительства, в шляпах. Телевидения тогда в Тобольске ещё не было, вождей видели в киножурналах. Дочка как закричит: «Мама, смотри Никита Хрущёв идёт!» В общем, выдала русских, чуть не сорвала экскурсию.

Как лидер крупной районной комсомольской организации и член обкома комсомола Пылаева не боялась высказывать свою точку зрения, отличную от мнения верхов. Так, на областном пленуме она назвала решение о слиянии районов поспешным, отрицательно сказавшимся на работе. Уедут члены бюро в какой-нибудь медвежий угол, комсомольцы города остаются без руководства. А когда же ей предложили после снятия Хрущёва раскритиковать его реформы, она отказалась, заявила: «Что же вы то за одно ратуете, ID за противоположное? Да и правильно ли будет критиковать в хвост?» Состоялась очередная областная отчётно-выборная комсомольская конференция. На организационном пленуме работник ЦК ВЛКСМ предложил избрать секретарём обкома комсомола по работе с учащейся молодёжью девушку, возглавлявшую Юргинскую районную организацию, делегата последнего комсомольского съезда. Зал недовольно загудел. После приезда из Москвы её словно подменили, она стала вести себя высокомерно. Пылаева тоже выступила, рассказала, как делегатка приехала в Тобольск и не пожелала идти в первички рассказывать о съезде. Участники пленума шушукались, что между кандидатом в секретари и ответ организатором ЦК ВЛКСМ, прибывшим на конференцию, какие-то непонятные личные взаимоотношения. Предложенную кандидатуру отвергли. Давление и уговоры, в том числе со стороны первого секретаря обкома КПСС Б.Е. Щербины, ничего не дали. Членов обкома комсомола держали дотемна. В конце концов, избрали другую комсомолку.

«Комсомольский прожектор» на предприятиях освещал недостатки и резервы. На мебельной фабрике его возглавил Василий Вахрушев. Тормозило дело отсутствие какого-то станка. Заявки поставить его в плановом порядке не удовлетворялись. Василий попросил помочь горком комсомола. Поехала Нинель с настырным «прожектористом» в Тюмень, встретились с первым секретарём обкома ВЛКСМ Владимиром Пульниковым. Тот посоветовал сходить в обком КПСС. Принял секретарь обкома Е.А. Огороднов, внимательно выслушал. Через месяц станок доставили на мебельную фабрику.

Горком комсомола много занимался профилактикой правонарушений. Руководил оперативными комсомольскими отрядами. Пылаева тоже ходила в рейды, многое узнала о деятельности правоохранительных органов. Лучших комсомольцев горком комсомола направлял работать в милицию. Однажды приехал Русских из отдела кадров областного УВД, посетовал:

— Недовыполнил Тобольский горком комсомола разнарядку по направлению в милицию на одного человека.

— Что ж, раз так случилось, то сама пойду к вам работать.

На городскую партийную конференцию в качестве представителя обкома КПСС приехал начальник УВД Ю.А. Рытиков. Пылаева сидела с ним рядом в президиуме, разговорились.

— Готова идти к вам работать, — сказала Нинель. — Возьмёте?

— Таких да не брать?!

Взяли в отдел борьбы с хищениями социалистической собственности (ОБХСС), поступила в юридический институт на заочное отделение. Раскрыла несколько дел о крупных хищениях, причём воровали тогда в основном кладовщики, экспедиторы, создавали довольно изощрённые схемы хище-ний. В нынешние времена они бы ходили в миллионерах. Толкового специалиста заметили, пригласили работать в областной УВД, потом предложили возглавить ОБХСС Калининского района. В те времена о коррупции в органах милиции понятия не имели. Сотрудники даже цветы боялись получить в подарок в день рождения от кого-нибудь, кроме коллег по работе. О каком-то «телефонном праве» выдумали журналисты после очередной разрушительной перестройки, теперь уже горбачёвской.

Ночные дежурства, засады, командировки, сутками не уходили домой при поисках опасных преступников, на мужа и детей времени оставалось мало. Нинель Владимировна родила троих детей и ни разу не брала декретный отпуск. А при рождении второй дочери вообще произошла забавная история. Нинель скрывала беременность под кителем, вот-вот должна была родить. Позвонил А.В. Савиных, начальник областного управления торговли, ранее он работал первым секретарём Тобольского райкома КПСС, и попросил:

— Неля, в Тобольском раймаге обнаружена большая недостача, давай съездим, узнаем, почему её допустили.

Отказать в просьбе Александру Владимировичу, авторитетному в своё время партийному работнику, Пылаева не могла. Поехали на ГАЗ-69. Савиных сидел рядом с шофёром, Нинель Владимировна — на заднем сиденье. Когда машину бросало на неровностях дороги, от боли она приподнималась на руках. Проверили, вернулись назад, договорились, что в понедельник будет готова справка. А в понедельник родилась Таня. Звонит заместитель начальника УВД Черенёв в Калининский РОВД, просит соединить с Пылаевой, а ему отвечают: «Так она ж ребёнка родила!» Тогда он отправил одного из офицеров к Нинель Владимировне домой за справкой. Позже встретились с Савиных, он сказал: «Меня совесть до сих пор мучает, что я женщине на последнем месяце беременности предложил ехать в командировку за 250 вёрст. Я же не знал».

Сына Нинель Владимировна рожала, находясь в Омске на государственных экзаменах. Родила и экзамены сдала в срок, лишь одна четвёрка, остальные пятёрки. Врачи не отпускали из роддома, обнаружили какую-то инфекцию. Ребята из группы договорились с коллегами из Омского УВД, чтобы те дали машину, и выкрали роженицу с сыном. Ехали в Тюмень и шутили: «Диплом матери, а поплавок сыну».

После рождения третьего ребёнка мужу пришлось оставить работу в управлении КГБ, перешёл на гражданку, взвалил на себя домашние дела.

В последние годы Нинель Владимировна лишь дважды ездила в родной Тобольск. Приехала в 1989-м, мост через Иртыш тогда ещё не построили. Высадили пассажиров из автобуса в Подчувашах, переправилась на пароме. Идёт по городу и плачет. Дома в подгорной части вросли в землю, из двухэтажных стали одноэтажными, все какие-то серые, обшарпанные. На месте драмтеатра, жемчужины деревянного зодчества, пустырь с сорняками. А ведь как красиво здесь было в годы её детства и юности! Особняки, скорее терема, с резными наличниками, ажурными крылечками, замысловатыми дымниками, где жили Алябьев, Ершов, Менделеев, декабрист Фонвизин. Красавец драмтеатр, там проводили многие комсомольские мероприятия. Здание бывшей женской гимназии, во время войны в нём размещался госпиталь. Родная школа № 1. Деревянные мостовые и тротуары, жители выскабливали их до желтизны. Аллеи вековых деревьев. Прямской взвоз, около двухсот ступенек, на вершине памятник Ермаку и братская могила погибших во время кулацкого мятежа. Каждый день бегала Нинель по этим ступенькам, когда училась в техникуме. Кремль, мрачный тюремный замок, где томились в заключении Радищев, Чернышевский, Короленко, наро-довольцы, большевики. Нагорную часть застроили микрорайонами, безликими многоэтажками, идёшь по каким-то чужим улицам и не поймёшь, то ли ты в Тюмени находишься, толи в Сургуте, то ли ещё где.

В последний раз Нинель Владимировна ездила в Тобольск года три назад на похороны тёти Тамары. Красивый мост через величавый Иртыш, наконец, достроили. Вспомнила, как ждали приезда тёти Тамары, маминой сестры, с войны в июне 1945 года. Получив известие о возвращении фронтовиков, на пристани собрался весь Тобольск. Играл духовой оркестр. Весь день прождали пароходик под названием «Буй» и не дождались. Оказалось, что он утонул то ли из-за перегрузки, то ли от того, что ехавшие на нём сгрудились на одном борту. Пассажиры добирались до берега вплавь. Никто не утонул, но чемоданы и заплечные мешки ушли на дно. Когда увидели тётю с орденами и медалями на гимнастёрке, сколько было радости и слёз! И вот она ушла из жизни. Не могли улучшить настроение следы запустения, бросавшиеся в глаза то тут, то там: теплица с выбитыми стёклами и прогнутым кар-ом, словно гигантское доисторическое животное с переломанным хребтом, свисающие с надземной теплотрассы клочья минваты, недостроенная транспортная развязка, брошенная много лет назад, зарастающая бурьяном.

Добралась до дома, в котором жила тётя Тамара. Посмотрела в сторону нагорной части города. На высоком берегу, прозванном в народе Паниным бугром, выстроились белоствольные берёзки, осень позолотила их листву. Вдали рдела кумачом крона осины. Казалось, что это комсомолки в белых платьях и жёлтых платочках идут под красным знаменем то ли на демонстра-цию, то ли на субботник.

…Пылаева попросила слово на семинаре ветеранов правоохранительных органов, сказала: «Я огорчена, что ни один из выступивших не вспомнил, какой знаменательный день мы сегодня собрались. Тем не менее, я поздравляю вас с 91-й годовщиной со дня создания Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодёжи!» Зал встретил эти слова овацией.